Плен. Жизнь и смерть в немецких лагерях

«В чистом поле, обнесенном колючей проволокой, был сооружен лагерь, — вспоминал В. Тимохин. — Лагерь не имел ни малейших условий для жизни человека: ни крыши над головой, ни других необходимых условий. Спали прямо на земле, хотя и только что прошел дождь. А время — уже наступил сентябрь. А я был в одной гимнастерке и без головного убора.

Питание: давалось 240 граммов хлеба и 0,5 литра баланды, состоящей из воды и нечищеной порубленной брюквы. Через несколько дней такой жизни у меня открылся понос. Среди нас находились наши русские врачи, попавшие тоже в плен и жившие в таких же условиях. В определенном месте обусловили медпункт. И вот я обратился в такой медпункт. Рассказал врачу, чем болею. Врач мне говорит: “Медикаментов у меня никаких нет, могу только порекомендовать: суп, который нам дают, ты не употребляй, а хлеб высуши на сухари, так попитайся два дня”. Так я и сделал. И, действительно, понос прекратился.

Ужасные нечеловеческие условия жизни в лагере быстро отразились на здоровье людей.

Люди стали в массовом порядке умирать от различных болезней и просто от истощения, оставшиеся в живых каждый день убирали мертвецов. Часть людей копают братские могилы, а остальные волоком таскают и навалом кладут мертвецов в могилы. Такая работа происходила каждый день».

…В одном из лагерей, находящихся в Киевской области, была расположена так называемая лечебница для советских военнопленных. Она должна была обслуживать два лагеря. По показаниям очевидцев, «лечебница фактически не оказывала никакой медицинской помощи. Больные и раненые не имели никакого ухода, не перевязывались, лежали с повязками, пропитанными гноем, в ранах заводились черви, не получали белья и другой необходимой для больных людей помощи. Питание было ужасное. Медикаментозная помощь отсутствовала. Естественным следствием такой обстановки была массовая смертность».

Существовавший при Даугавпилсском лагере госпиталь был ориентирован на уничтожение военнопленных. Одна из работавших там свидетельниц, в частности, рассказала: «Редко кто выходил живым из этого госпиталя. При госпитале работало 5 групп могильщиков из военнопленных, которые на тележках вывозили умерших на кладбище. Бывали часто случаи, когда на тележку бросали еще живого человека, сверху накладывали еще 6—7 трупов умерших или расстрелянных. Живых закапывали вместе с мертвыми; больных, которые метались в бреду, убивали в госпитале палками».

Лечили военнопленных, как говорится, «чем бог послал».

Ю.В. Владимиров тоже оказался в роли больного: «После обеда я попробовал полежать на кровати, но ячейки железной сетки больно вдавливались в мое худое тело, и я не смог уснуть. Хотел разместиться на полу, но посчитал это неудобным перед соседями, которые спокойно лежали на своих кроватях. Так и промучился до вечера, пока не принесли ужин — бак горячего сладковатого чая, заваренного листьями какого-то дерева, и суточные порции: кому — черного хлеба, кому — сухарей. При этом полагалось половину порции съесть в ужин, а другую — на следующий день в обед. Но на практике пленные всю порцию обычно съедали за один раз. В ту же ночь с меня так “несло”, что я почти всю ее провел в туалетной комнате, сидя со спущенными штанами на ведре, предложенном санитаром, так как пользоваться парашей не мог. При этом более часа трясся также от холода от приступа малярии. И, кстати, так происходило со мной еще несколько ночей.

На другой день врач вручил мне два пакета — один с марганцовкой, а другой — с порошком угля. Других лекарств у него не было… Наступило утро третьего дня моего пребывания в больнице. Я по-прежнему чувствовал себя плохо: сильно ослаб, с трудом передвигал ноги. В тот день врачебный обход закончился тем, что у всех проверили температуру, которая у меня оказалась ниже 36 градусов. В туалетной комнате меня взвесили на стареньких и расшатанных весах. Во мне было только 38 килограммов…»

…Анатолий Иванович Деревенц весной сорок четвертого года попал в лазарет для военнопленных, располагавшийся в Кюстрине на Одере. «Здесь было несколько отделений, — припомнил он. — Было хирургическое, где хирургом был наш военнопленный врач — замечательный хирург, спасший жизнь многим военнопленным… Говорят, что немцы в конце войны расстреляли этого врача, так как он много знал о том, о чем не следовало бы знать.

Дело в том, что здесь же, в этом лазарете, были и немецкие врачи, занимавшиеся экспериментами над нашими пленными. Здесь, например, специально заражали людей сыпным тифом. На руку пленному привязывали стеклышко от часов, а под стекло сажали тифозную вошь, а потом наблюдали течение болезни и производили эксперименты. На других пленных изучали заболевание цингой. Пленных кормили все время одним только очищенным рисом, и они заболевали цингой. Многие пленные были не в силах переносить муки голода и добровольно соглашались на такие опыты, так как здесь подопытных кормили вдоволь. Страшное дело — голод. Не всякий человек устоит перед призраком голодной смерти.