Читаем Плеханов полностью

Гости и хозяева стали просить Скрябина сыграть что-нибудь свое. Александр Николаевич не отказывался, он исполнял подряд свои этюды, вальсы, отрывки из «Божественной поэмы». Ольга Осиповна, которая хотела показать Плехановым талант своего учителя и друга во всем блеске, стала упрашивать его сыграть отрывки из «Поэмы экстаза», над которой в то время работал Скрябин. Исполнение этой вещи привело Плеханова в восхищение. Он горячо благодарил композитора. Скрябин смущенно сказал, что музыка этой поэмы навеяна революционными идеалами и поэтому он решил сделать эпиграфом призыв: «Вставай, подымайся, рабочий народ». Плеханов поддержал это намерение.

С этих пор в течение двух месяцев Плеханов часто встречался со Скрябиным, с удовольствием исполнявшим для него новые отрывки из «Поэмы экстаза». Плеханов полюбил музыку Скрябина. Он однажды сказал:

— Скрябин хочет выразить в своей музыке не те или иные настроения, а целое миросозерцание, которое он и старается разработать со всех сторон. Он считает, что музыка может выражать отвлеченные понятия. Я не согласен с ним, так как считаю, что это невыполнимая задача для искусства. Но это очень сильно расширяет круг его духовных интересов и тем самым значительно увеличивает огромный удельный вес его художественного дарования.

Георгий Валентинович, — спросил Кобылянский, — объясните, какими психологическими путями распространяется влияние философских идей Александра Николаевича на его художественную деятельность.

На это трудно ответить. Но факт этого влияния для меня не подлежит сомнению. И мне сдается, что если музыка Скрябина так полно выразила настроения весьма значительной части нашей интеллигенции в известный период ее истории, то это произошло как раз по той причине, что он был плотью от ее плоти и костью от ее кости не только в области эмоций, но также в области философских запросов и возможных, по условиям времени и среды, достижений.

Александр Николаевич Скрябин — сын своего времени. Видоизменяя известное высказывание Гегеля, относящееся к философии, можно сказать, что творчество Скрябина является его временем, выраженным в звуках.

Уважение к личности Скрябина сложилось у Плеханова во время их долгих философских споров. Скрябин был совершенно незнаком со взглядами Маркса и Энгельса на историю. Плеханов порекомендовал ему литературу и сам много рассказывал об идеях научного социализма. И, несмотря на то, что его собеседник находился под влиянием философского идеализма, разговоры эти обоим доставляли удовольствие.

Когда Розалия Марковна, опасаясь резкости мужа и, с другой стороны, уберегая его от утомления, просила его не говорить со Скрябиным на философские темы, Плеханов ей возражал:

— Есть люди, которые, оспаривая мысль своего противника, не понимают ни ее самой, ни тех доводов, которые он приводит в ее защиту. Споры с такими людьми хуже зубной боли. С Александром Николаевичем, напротив, очень приятно спорить потому, что он имеет способность удивительно быстро и полно усваивать мысли своего противника. Там, где есть совместная работа ума, непременно родится взаимное сочувствие. Вероятно, от этого мы тем более сближаемся с ним, чем более обнаруживается бесконечная сумма наших разногласий.

Во время этих философских споров бывали и курьезные случаи. Как-то раз, гуляя по набережной Больяско, они проходили через мост, переброшенный через высохшую, усеянную камнями речку. Александр Николаевич говорил увлеченно:

— Мы создаем мир нашим творческим духом, нашей волей, законы тяготения для воли не существуют. Я могу броситься с этого моста и не упасть, повиснуть в воздухе.

Плеханов невозмутимо ответил:

— Попробуйте, Александр Николаевич.

Женщины с трудом удержали разгоряченного композитора от рискованного опыта.

Однажды, чудесным весенним утром, Плеханов с самым серьезным видом приветствовал Скрябина:

— Здравствуйте, Александр Николаевич. Такое прекрасное утро. Это мы вам обязаны такой несравненной красотой неба, широким морским простором. Спасибо вам, спасибо.

Скрябин растерялся от неожиданности, но, поняв, что Плеханов подшучивает над его верой в безграничные возможности воли, стал посмеиваться, что, мол, не за что, пожалуйста.

Плеханов в Больяско не только занимался лечением, но и плодотворно работал. Он за эти два месяца написал статьи для № 5 «Дневника социал-демократа», отредактировал перевод и написал предисловие к работе К. Маркса «Теория прибавочной стоимости», которая вышла в Петербурге в 1906 году. Вскоре Плеханов отправился на IV съезд партии, который должен был собраться в конце апреля в Швеции.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии