Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2016

Старые кварталы

Ветер доносит гудочки с вокзала,
Вечером стало легко и тепло.
Шляются пьяницы старых кварталов,
Веткой с куста заедая бухло.

Сидя на лавочке, кашляя глухо,
Крошки роняя с отвисшей губы,
Длинную улицу тянет старуха
Через соломинку тихой судьбы.

Деньги считает: «До пензии сотня…»
Смотрит, как, сотни затёртой серей,
Тени завмагов, врачей, домработниц
Трогают ручки подъездных дверей.

Смотрит, и видятся новые рамы,
Клумбы, люстрический белый огонь.
Тычется носом облезлая память
Тихой старухе в сухую ладонь.

«Ох, потолки-то! Гляди, как в столице,
Маньке б позырить, каки потолки!»
…слишком высокие, чтоб удавиться,
Проще дойти до Исети-реки,

Вдоль по Жидовской (Жуковского, значит),
Жданова (нынче Зеленая ул…)
Под ноги прыгнул резиновый мячик,
В тридцать четвертый годочек свернул,

Сбил Розенблатов кошерное блюдо,
Детски притих за цветочным горшком…
В тридцать седьмом увозили отсюда,
В сорок втором уходили пешком.

Видится: Ленин кудрявый и русый,
Галстуки, планы, колхозы, ситро…
Молча хранят алкаши и бабуси
Старых кварталов живое нутро.

В нас не убито – притихло и дремлет
Тяжкое, тёмное, злое, своё:
Слишком любить эту старую землю,
Слишком… почти ненавидеть её.

Бате

Перекину в прошлое тонкий мостик, чтобы думать, сравнивать, каменеть. Настоящий батя три раза в гости заявлялся к мамке… да нет – ко мне. Много было их, приходящих батек – дурачков безусых, уже в летах. Не хотела на руки – было, хватит. Научили, блин – довелось летать. Настоящий вешал пальто на гвоздик, нашу кошку-дурутрепал за хвост, а меня подбрасывал прямо в гроздья наливных, рубиновых, рыжих звёзд. На лице у бати рубцы, рябины, сам большой, здоровый-аж гнётся пол. Папка, можно, в небе сорву рябины, ярко-жёлтых слив наберу в подол? Папка, папка, глянь, пастушонок Зяма по дорожке лунной ведёт телят! Папка смотрит весело, ходит прямо. Говорит: дочурка, не смей петлять. Папка, правда, в небе не лазят буки – ну такие, в бурой ночной шерсти?

…а хмельной отец опускает руки.
Отпускает.
Выпустил.
Упустил.
В жизни будет всё – и гроши, и штуки. Жди большую рыбу, лови тунцов –
но всегда отцы разжимают руки, и всегда в любимых – черты отцов.
Не петляю. Проще, честней – без лонжи, в горизонт рябиновый, наливной.
Помню, бать – никто никому не должен.
Ник чему сползать по стене спиной.

Двухэтаженки

Жизнь гранёными стаканами
Тянут воля и тюрьма,
Где рассохлись деревянные,
Простодырые дома.
Двухэтажки-двухэтажечки,
Алиментики – долги.
Что ж ты, маслице, не мажесси
На ржаные пироги?
Погуляй на Волге, Каме ли,
Утопи в Босфоре нож,
Поживи в палатах каменных –
Помирать сюда придёшь,
Где из кухонь тянет щавелем,
Где запоров нет – на кой?
Где помолятся во здравие
И нальют за упокой,
Где старуха Перелюбкина –
Костыли да медный крест –
На просушку рядом с юбками
Прицепила край небес,
И смеётся – вот зараза ведь,
Муха подлая цеце –
Потому что кареглазого
Жду, как дура, на крыльце…