Плавучая опера

- А почему это должно мне нравиться? - парировал капитан. - Работать нельзя, размяться хорошенько тоже нельзя. Сиди себе, жуй табак, пока не загнешься- Вы с этим смирились, а я вот не хочу. - Он вытащил.из кармана платок и яростно высморкался. Карманы у него вечно набиты мокрыми платками, а другие подсушиваются на спинке кресла, гниют в ящиках стола, -.капитан, как многие, чья жизнь проходит на воде, страдал острым синуситом, который усугублялся сырым климатом округа Дорчестер, так что доктора оказывались бессильными. Помогает ему только полстакана "Шербрука", которым в виде лекарства я его потчую каждое утро, уходя на службу. До полудня он от этой терапии слегка пьян, а к обеду синусит немножко отступает.

- И зря не хотите, - возразил мистер Хекер, - умные-то люди старости всегда радовались. Послушайте-ка, я вот вчера специально из одной книжки выписал, чтобы вам прочесть.

- Да ну вас, ничего слушать не буду.

- Сейчас, капитан, он вас уму-разуму научит, - говорю.

- Нашли дурака, как же! - усмехнулся старик. Его всегда ужасно смешат мои намеки в том духе, что пора бы ему утихомириться, стать, как другие.

- А вы все же послушайте, - настаивал мистер Хекер и уже разглаживал сложенный листок, поднося его поближе к свету. - Я из Цицерона это выписал, смотрите, что Цицерон про старость пишет. Вот, пожалуйста: "И если бы кто-нибудь из богов даровал мне возможность вернуться из моего возраста в детский и плакать в колыбели, то я решительно отверг бы это"[1] . Так-то. Уж Цицерону можете поверить, а?

- Ну, вообще, конечно, так, - промямлил капитан, не решаясь перечить написанному в мудрых книгах.

- Да уж ясно, что так, - улыбнулся мистер Хекер. - Вот и я тоже думаю: у старости свои преимущества есть, просто надо уметь ими пользоваться. Как это там? "О зрелость жизни, для тебя ее начало". - Он взглянул на меня, словно искал поддержки. - Не согласны?

- Меня-то что спрашивать, мистер Хекер, мне до зрелости далеко.

- Ну, вот что, - забубнил капитан Осборн с раздражением, обычным для стариков, когда они дают понять, что, мол, хватит, наслушались чужих глупостей, а теперь скажут, как оно есть на самом деле, - вы руки мои видели? - Он хлопнул по столу ссохшейся ладонью. - Я и говорю: валяйте, привязывайте меня, чтоб не брыкался, хоть вот к тополю этому, тяните за руку, все вместе навалившись, с костями ее выдерите, черт вас дери, стерплю, честное слово, стерплю, только сделайте, чтоб мне опять сорок стало, и за всю навигацию сразу заплатите, и пусть лето только начинается. Поняли?

Он откинулся на спинку кресла, совсем обессилев, но лицо озарилось улыбкой торжества.

- Совсем из ума выжил, а? - Мистер Хекер адресовался ко мне, словно к арбитру в их споре. - Неужели вы бы тоже на такое согласились?

- Ну уж нет, - отвечаю. Мистер Хекер расплылся от удовольствия, а капитан бросил на меня свирепый взгляд.

- Вы бы, значит, так себе и сидели бы сиднем да книжки свои дурацкие почитывали? - спросил он недоверчиво.

- Тоже нет. - Теперь на лице мистера Хекера читалось разочарование.

- А что вы про это думаете, только честно скажите, - потребовал он. - Или у вас своего мнения нет?

- Как же, мнения у него нет. - Капитан разразился смехом и тут же закашлялся. - Да у него на любой случай мнение найдется!

- Правильно, мнение у меня есть, - говорю. - Если хотите знать, проснулся вот сегодня и как раз на этот случай мнение свое составил.

- Вот прямо-таки на этот случай, надо же! - пролаял капитан. - То еще мнение, уж будьте уверены.

Не очень-то рассчитывая услышать приятное для себя, мистер Хекер терпеливо ждал, что я скажу дальше, но от огорчений его избавил капитан Осборн, зашедшийся от смеха кашлем и чуть не задохнувшийся, - с ним такое часто бывало, и пришлось нам поочередно колотить его по спине, пока дыхание не восстановилось, хотя в груди все еще что-то клокотало и хрипело. Убедившись, что приступ почти прошел, я покинул заседание клуба и отправился к себе в номер за "Шербруком", лекарство, уж разумеется, требовалось капитану безотлагательно.