Плавать по морю необходимо

Скупо сказано и неодносложно. «Ланцепупы», скандалисты — и в то же время какая-то порядочность. Пояснение было такое: «ланцепупами» назывался кружок кутил, допивавшихся до всяких безобразий. Безобразничают, но не воруют.

Бытописателем тех лет
(Его давно, давно уж нет)
Был Перелешин, и молва
Еще хранит его слова:
«С тобою Ницца не сравнится,
Прелестный мой Владивосток!
Здесь можно и в суйфун влюбиться,
Имея теплый уголок».

Суйфун — северный ветер, со стороны Суйфуна — Раздольной. Но пойдем за автором. Итак, о Перелешине:

Писал он просто, без затей
Про окружающих людей,
Забавы зимние в снегу
Жеманства престарелых дам,
Винт по субботам и средам
И, вспоминая свой Кронштадт,
Вдали начальства
                      жить бы рад…

Строки о плаваниях в Японию, где зиму «проводил наш флот», тоже небезынтересны. Да, были такие плавания в свое время, пока дружба не была порушена русско-японской войной (1904–1905).

И так все шли да шли года…
Плодами мирного труда
Наш край не очень был богат.
Его анналы не блестят
Рядами славными имен
Для всех народов и времен,
И вспоминаются с тоской
Лишь Муравьев да Невельской.
Их память вечно сохранит
Не только вековой гранит,
Но и потомства приговор.
Заслуги их и до сих пор
Не все еще оценены…

Тема исторической памяти… Она присутствует и в «набросках». Но автор не выставляет себя знатоком истории и говорит о том, что ближе всего ему:

Я не историк. Не полны
И не сочны мои стихи,
В них только прошлого штрихи.

Вот это и дорого — «прошлого стихи». Всегда ведь важны конкретные факты:

Как и везде, так и у нас,
Край заселялся не за раз:
Пришел солдат, пришел казак,
Их с моря поддержал моряк…
Трудились все, кто сколько мог…
Для проведения дорог
Рубили дуб, рубили кедр,
Копали золото из недр…
Бил тигров меткий Худяков,
Иван Иваныч, меринков
Пустил по городу в извоз…
Торг с иностранцами возрос:
Уж Яков Лазарич в графу
«Экспорт капусты на Чифу!»
Записан был как пионер.
Затем путеец-инженер
Стал рельсы класть на Уссури…
Шантаны — черт их побери! —
Открылись скоро для кутил
(Все знают, кто их насадил).

И охотник И.И. Худяков, и русский купец Я.Л. Семенов, и строитель-инженер И.И. Галецкий внесены автором в стих и в примечания: кто есть кто. В 1883 году во Владивостоке стала выходить первая газета, которая так и называлась — «Владивосток».

Чтобы с «прогрессом» вровень жить,
Газеты стали выходить.
И стала «хитрая» печать
Кого хвалить, кого ругать…

Читая газеты «Владивосток», а затем и «Дальний Восток», Гомзяков наблюдал, какие страсти, иногда подлинные, а иногда мнимые, вносила в жизнь обывателей «хитрая» печать… Да и сама печать, мнившая себя независимой, то и дело подвергалась нападкам власть имущих или златоимущих. Так, первую владивостокскую газету «Владивосток» власти «прихлопнули» после событий 1905 года… Критически относился Гомзяков и к всевластию чиновников на окраине России, сравнивая плоды их работы с американской формой колонизации:

Тем временем и новосел
К нам на окраину побрел;
Довольно всем было земли —
На ней бы янки завели
Для земледельца рай земной.

Поклонник Пушкина, каким был Гомзяков, конечно, не написал бы этих наивных строк, если бы прочел его статью «Джон Теннер». «С изумлением увидели демократию в ее отвратительном цинизме… Все благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую — подавлено неумолимым эгоизмом…» — так писал Пушкин о «земном рае», который устроили в «земле обетованной» янки. Однако, предаваясь иллюзиям, Гомзяков не лишен был самокритики:

У нас немного нрав иной.

Конечно, у нас иной нрав, но и климат — тоже. И «новину» приходилось поднимать отнюдь не в прериях.