Плавающий город

В шесть часов утра я с усилием поднялся, чтобы отправиться в главную рубку. Цепляясь за поручни и стараясь удержаться на ногах при качке, я сумел одолеть трап и, выйдя на палубу, не без труда прошел на нос. На площадке, кроме доктора Дина Питферджа, не было никого, если, конечно, считать площадкой то место, где находился почтенный доктор. Этот достойный человек, прочно опершись локтями, повернулся спиной к ветру, а правой ногой уперся в столбик балюстрады. Он пригласил меня подойти — кивком, не произнося ни звука. Передвигаясь чуть ли не ползком, сжимаясь, точно кольчатый червь, я добрался до рубки и там принял такую же позу, как и доктор.

— Вот видите, — воскликнул он, — все продолжается! Увы! Наш «Грейт-Истерн»! Перед самым прибытием к месту назначения — циклон, настоящий циклон, точно по специальному заказу!

Доктор говорил отрывочными фразами. Половину слов съедал ветер. Но я понял. Значение слова «циклон»[148] было мне известно.

К этому понятию относятся вихревые бури, именуемые ураганами, которые случаются в Индийском и Атлантическом океанах, торнадо[149], зарождающиеся у африканских берегов, самумы[150] пустынь, тайфуны[151] китайских морей. Причем все эти бури обладают огромной мощью, опасной даже для самых крупных судов.

Итак, «Грейт-Истерн» попал в полосу циклона. Устоит ли он?

— С нашим гигантом произойдет несчастье, — не уставал повторять Дин Питфердж. — Смотрите, как он клюет носом!

Эта морская метафора[152] прекрасно соответствовала ситуации с нашим пароходом. Его форштевень то и дело погружался в водяные массы, которые атаковали корабль по левому борту. Даль видна превосходно. Все признаки урагана! В семь часов буря проявилась во всей красе. В море становилось жутко. Небольшие килевые колебания, сопутствовавшие дроблению валов, распадавшихся под натиском ветра, ощущались постоянно. Океан вздувался длинными валами, однако их верхушки тотчас же опадали с неописуемой неистовостью. С каждой минутой валы вздымались все выше, и «Грейт-Истерн», разрезая их корпусом, подвергался сильной боковой качке.

— Есть только два варианта, — заявил доктор с апломбом бывалого моряка. — Либо пароход режет волну, теряя пар, либо идет в обход зоны бури. Но капитан Андерсон не сделает ни того, ни другого.

— Почему? — поинтересовался я.

— Потому!… — ответил доктор. — Потому что опасается, как бы чего не вышло!

На обратном пути я увидел капитана, старшего помощника и главного механика — в зюйдвестках и вцепившихся в балюстраду. Брызги окатывали их с головы до ног. Капитан, по-моему, держался, как обычно. Старший помощник, смеясь, показывал на белые гребешки, что, при сильной боковой качке, заставляло задуматься, уж не собирается ли он пожертвовать мачтами и трубами!

Вместе с тем мне импонировало упорство, решимость капитана воевать с морем. В половине восьмого океан стал ужасен. По носу волны во всю мощь накрывали корабль. Я смотрел этот великолепный спектакль, эту битву колосса с водной стихией. И не думал о том, что мощь морской стихии безмерна и что создание рук человеческих не может противостоять ей бесконечно. И если бы не эта мощь, судно давно бы вышло из зоны бури.

В восемь часов раздался удар. Море с силой прибило к левому борту какой-то предмет.

— Ну вот, — произнес доктор, — это не просто пощечина, это удар кулаком в лицо.

От этого «удара кулаком» мы были ни живы ни мертвы. Двое матросов, дежуривших у форштевня, перегнулись, вглядываясь в волны. От нашего ли судна откололся этот кусок, или это нечто чужеродное? По знаку капитана рулевой сделал поворот на четверть румба, чтобы не натолкнуться на обломки, иначе их могло затянуть в гребное колесо. Следя за происходящим с величайшим вниманием, я заметил, как под ударами морских волн отделяются доски с левого борта, взлетая затем на гребнях валов на высоту свыше пятидесяти футов. Ломались шпонки, гнулись скобы, шатались в гнездах обнажившиеся болты. Волны вздымали обломки прямо перед нами, и поэтому обходный маневр стал необходимостью. Однако пароход упрямо шел по курсу. Неистовство капитана не знало границ. Он не желал сдаваться. И не сдался. Офицеры и несколько матросов направились на нос, чтобы очистить борт.

— Внимание! — произнес доктор. — Беда вот-вот нагрянет!

Мимо нас прошли моряки. Мы спрятались за второй мачтой, наблюдая оттуда, как водяная пыль, атакуя нас с флангов, холодным дождем сыпала на палубу. Внезапно раздался новый удар, еще более сильный, чем прежний. Вода, перекатив через релинг, сорвала чугунную плиту возле носового кнехта и разрушила массивный кожух над кубриком, а затем под ударом волны оторвалась обшивка с правого борта, и доски, точно обрывки парусины, влекомые ветром, унеслись прочь.