Плацдарм

Когда она сообщила об этом чужинским лекарям, то выяснила, что на жизнь воинов никто не покушался, и это вовсе не яды, а снадобья, вернее, то, что врачи иного мира почитали за лекарства. Правду сказать, они были сильнее, нежели большинство средств, используемых у нее на родине, но попутно калечили тело и разум, оказываясь чуть ли не хуже самой болезни.

К тому же у некоторых были свежие и еще плохо зажившие раны, полученные во время недавних боев с Сарнагарасахалом. Это осложняло лечение.

Дарика взялась пользовать нетяжелых больных, не имевших признаков дурной хвори.

Настойкой горной мандрагоры, введенной в кровь, очистила их сосуды от бляшек нутряного жира, который медики пришельцев (она так и не поняла — то ли надзирающие, то ли пытающиеся научиться чему-то) именовали «холестерин». Сборами, декоктами и тремя-четырьмя заклятиями привела в порядок почки и печень.

За ее действиями хмуро и недоверчиво наблюдал главный врач госпиталя, чернявый толстячок Симонян. Попутно расспрашивал о том, о сем. Цокал языком, качал головой.

Когда она рассказала, что лекарство от бесплодия можно получить, собрав и смешав десяток обычных трав, старший медикус пришел в настоящий восторг.

А когда, в ответ на его расспросы об куб-уббаве, она преподнесла ему пригоршню семян этого кустика, он поцеловал ей руку, словно правительнице.

Однако желтую трясучку, как ни билась Дарика, как ни помогали ей Силой и советами Мак Арс и Алтен, победить не удавалось. Особенно досталось степнякам. Среди них уже стали нередкими случаи смертельного исхода. Полное обезвоживание организма из-за непрекращающегося поноса — и конец.

Вот и порешили они, что надобно звать на помощь целителей из ковена Братства Грайи.

Ар-тем как раз должен сегодня испросить разрешения у великого рассардара чужинцев. Но что-то он задерживается.

Сердце девушки сжималось от нехороших предчувствий.

— Дарика! — возник на пороге знакомый силуэт, отчего к горлу подступила теплая волна, а на глаза непроизвольно навернулись слезы.

— Ну что?.. — кинулась она навстречу парню, еле удержавшись от того, чтобы не повиснуть у него на шее.

— Все в порядке. Генерал Тихомиров нас поддержал, спасибо ему. А то…

Он с горечью махнул рукой.

И Дарике захотелось выцарапать глаза тому, кто расстроил ее наставника и…

Империя Эуденоскаррианд. Горный массив Ауэллоа

Приложив ладонь к глазам, Костюк смотрел на громоздящиеся перед ним хребты.

На тысячи метров вздымались отвесные стены, окутанные серебристой дымкой прозрачного тумана. Высокие башнеобразные пики и бездонные пропасти, могучие кряжи, изрезанные узкими извилистыми каньонами, кремнисто блестящие обрывы, морены и камнепады, белеющие на вершинах вечные снега…

В вышине можно было различить и изумрудные пятна горных лугов, и темную зелень леса, и серовато-зеленоватый покров горной тундры.

И все же здесь царил мертвый камень.

Миновав два стоявших друг против друга изъеденных ветрами и непогодой утеса, путники вступили в узкое ущелье, дно которого было завалено обломками скал.

Они поднялись по каменистой осыпи к крутому склону, густо заросшему кедровым стлаником и карликовыми елями, и оказались перед устьем пещеры, почти невидимой в густых зарослях.

Здесь кончился их путь по земле и начались подземные странствия.

Старик молча вытащил из трещины в скале фонарь, затянутый слюдяной пленкой, на удивление похожий на земную «летучую мышь», и принялся заправлять его густым красноватым маслом из объемистой деревянной фляги, припасенной загодя.

Ни величественных готических залов с колоннами причудливых сталактитов, ни чарующих подземных озер, ни прочих пещерных красот им не попадалось. Бесконечный извилистый каменный коридор медленно уходил назад в тусклом, красноватом свете «летучей мыши». Найарони берег масло и прикрутил фитиль до предела. На расстоянии чуть больше вытянутой руки впереди была стена густого мрака и такая же стена позади. Они двигались в маленьком пузыре света.

Шаги гулко гремели в тишине пещеры, временами напоминая поступь тяжелых копыт. Эхо отражалось от стен, двоилось и троилось. Воображение нервного человека с легкостью нарисовало бы целеустремленно преследующее путников некое хищное чудовище, чьи багровые глаза полыхают голодным огнем.

Звук и в самом деле был не очень-то приятным, но Алексей скоро привык к нему.

А вот к чему невозможно было привыкнуть, так это к холоду, особенно непереносимому после летнего тепла наверху. Предусмотрительно натянутая меховая куртка не помогала, время от времени капитан принимался стучать зубами. А Найарони в своей ветхой одежонке как будто не замечал стужи. Воистину старца не брало ничего.

Стены то сдвигались почти вплотную, и тогда приходилось идти друг за другом, едва не задевая плечами камень; то расступались так, что слабый свет фонаря не достигал их. Тогда Алексею начинало казаться, что они идут по залитой тьмой бесконечной скальной равнине.

Иногда они натыкались на колодцы, уходящие вниз, и всякий раз, встречая глазами их непроглядную черноту, Костюк непроизвольно отодвигался подальше.