Платон, Плотин и Баламут. О фантастике, кино и не только

– Прятаться от кого-то, убегать – это у тебя на роду написано. Все эти заморочки в Тибе – простейший, очевиднейший вариант того, чем бы ты занимался в любом другом месте. Непруха, она часто так делает, обнажает самую сущность.

А сущность его была в том, что свободу от невезения, от постылой жизни, «мяса» он чувствовал только в киберпространстве, в Матрице.

На протяжении всего романа пунктиром идет линия его девушки Линды («Знаешь, почему она решила тебя кинуть? Ты перестал ее замечать»), которая была убита в самом начале. Ее смерть оставила в нем след. Поэтому Нейромант и использовал ее образ, чтобы остановить Кейса. Там, в Матрице, в последних главах, Кейс встретил Линду и почувствовал «нечто первозданно-мощное, нечто знакомое ему по Ночному Городу, знакомое и хранившее его – до времени – от времени и смерти, от безжалостной, всепожирающей Улицы. Нечто, столько раз найденное – и столько же раз утраченное. Нечто, относившееся – он знал это всегда, и вспомнил сейчас, к сфере плоти, к сфере мяса, презираемого всеми ковбоями».

Но это его не остановило. Кейс прошел свой Путь до конца:

– Дай нам этот долбанный код. Иначе просто ни хрена не изменится, ни-хре-на! Станешь такой же, как твой папаша. Сперва все переломаешь, а потом начнешь строить заново! Поставишь стены на место, сделаешь их еще прочнее… Я не знаю, что будет, если Уинтермьют победит, но ведь хоть что-то изменится!

Когда он вышел на конечную цель, узнал: чтобы пробить последнюю защиту Нейроманта, нужно кого-нибудь возненавидеть.

– Ну и кого же мне ненавидеть? Посоветуй что-нибудь.

– А кого ты любил? – спросил Финн.

Ответ был очевиден: ни-ко-го. И полный омерзения, ненависти к себе, он пробил защиту (в том числе и защиту свою – панцирь, не менее прочный, чем у ИИ).

Мне он напомнил Рэдрика Шухарта перед Золотым Шаром, хоть и кричавшего «Счастья для всех, даром», но полностью опустошенного, что-то в момент гибели Артура Барбриджа (а он ему – никто: ни сват, ни брат, ни друг, а лишь предрешенная жертва) окончательно потерявшего, и уже не способного подняться в полный Человеческий рост:

«…с тех пор все тянутся передо мной глухие кривые окольные тропы…»

В финальном разговоре с объединенным ИИ Кейс спрашивает: что изменилось, ты теперь Бог? Но слышит в ответ: ничего не изменилось, мир остался прежним. И недоумевает, крутя в руках сюрикэн (о нем позже): так ты что – «просто существуешь и все?» (самое забавное и, надеюсь, не надо объяснять почему, в «But what do you do? You just there?» – курсив самого ГИБСОНА). То бишь: он, Кейс, тут жилы драл, но не изменилось НИЧЕГО.

Зачем, вы думаете, Кейс потратил большую часть своего швейцарского счета на «новые поджелудочную и печень». Да, он женился на девушке со странным именем Майкл и нашел себе работу. И даже, как говорят, народил четырех детей. Но ведь до этой операции у него была совершенно новая поджелудочная, не реагировавшая на наркотики…

Поперек

Чтобы стать заметным, художественное произведение должно выбиваться из ряда. ГИБСОН так и выстраивал роман. В интервью в интервью 2011 года Дэвиду Уоллес-Уэллсу он сказал так: