Платон, Плотин и Баламут. О фантастике, кино и не только

– Он смотрит вверх, прищурившись от солнца, на шумный город. В узком каньоне, образованном зданиями, мчались автомобили, автобусы и такси.

Он видит человека, говорящего с самим собой, лежащего на тротуаре в куче мусора.

Видит людей, несчастных людей, проходящих мимо.

Вот идет мужчина, держа маленького сына за руку. А потом поднимает его и несет дальше его на руках. Мальчик смеется и обнимает отца за шею с большой нежностью.

Сомерсет наблюдает, как они исчезают в массе человечества.

Он складывает письмо и кусок окровавленных обоев вместе и рвет на мелкие кусочки. А потом поднимается в полицейский участок и двери закрываются за ним.

ФИНЧЕР безжалостной рукой убрал все эти «розовые сопли». И даже собирался завершить фильм сразу после выстрела Миллза в Джона Доу. Но продюсеры настояли на концовке из Хемингуэя: «Мир хорошее место. За него стоит сражаться». С последним я согласен».

Фраза из романа Хемингуэя «По ком звонит колокол» про мир и про «бороться» была эпиграфом Эндрю Уокера к ряду вариантов сценария, а вот насчет согласия рассказчика лишь со второй половиной цитаты добавлено режиссером уже после фокус-группы.

Трейси

За прошедшие годы фильм стал классикой и забронзовел. Уже никто не пытается указать на его логические неувязки. А они есть. И самая грубая из них связана с шестой жертвой. Семь грехов – семь убийств. Но воплощение седьмого греха – «гнева» – Миллз остался жив. Суд над ним – за кадром повествования: но вряд ли он получил реальный срок, так как действовал в состоянии аффекта. Но убита его жена Трейси. За что? Ведь для Джона Доу убийства носили концептуальный характер:

– Я лично хотел обратить каждый грех против грешника.

– Погоди, но мне казалось, что ты убивал невинных людей.

– Невинных? Вы что – шутите? Мерзкий, заплывший жиром обжора, который едва мог стоять. Если бы вы увидели его на улице, то показали бы пальцем, чтобы ваши друзья посмеялись вместе с вами. Если бы вы увидели, как он ест, то сами есть не смогли бы… А женщина? Настолько мерзкая изнутри, что не смогла жить, когда стала такой же снаружи. Торговец наркотиками… И наконец шлюха, сеявшая заразу. Только в нашем подлом мире можно называть таких людей невинными. Да еще с честным лицом… Но дело не в этом. Мы видим смертные грехи на каждом углу, в каждом доме, и терпим их, потому что это общепринято. Это обычно.

И какая же вина у Трейси? А у ребенка, которого она несла в себе?

Некоторые утверждают, что видели в фильме отрезанную голову Трейси. Но ее там не было даже в проекте. На секунду – перебивкой – в тот момент, когда Миллз, потрясенный, все еще отказывается этому верить, мы видим облик самой Трейси.

Миллз

Когда Сомерсет, после обнаружения тела адвоката (грех «Алчность»), читает вслух записку убийцы со словами «Один фунт мяса. Не больше и не меньше. Ни кости, ни хряща. Одно лишь мясо», то сразу узнаёт цитату: «Венецианский купец», на что его молодой коллега пожимает плечами: «Не видел».

Кругозор Миллза узок. Он умен, целеустремлен, эмоционален, но зациклен на работе, любимых собаках, жене. На все, что помимо, его просто не хватает. Разве что еще на телевизор.