Платон, Плотин и Баламут. О фантастике, кино и не только

Витгенштейн, по свидетельству его друга и известного экономиста Джона Кейнса, обращался к советскому послу в Великобритании Ивану Майскому, заявив, что хочет «поехать в Россию и получить разрешение работать там в качестве врача» (!). И даже побывал в СССР в 1935 году.

В 14-й главе Уншлихт утверждает, что «страна вечного лета» – «просто еще одна конструкция без подлинной вечности. Доска для очередной словесной игры».

Уэст

Уэст, хоть и не в центре внимания, но проходит по всему роману. Именно в связанных с ним эпизодах – идейный стержень романа.

Питер Блум вспоминает эпизод из детства: в 1916 году над Лондоном появился вражеский цепеллин и объявили воздушную тревогу, его отец (не Уэст) поднял мальчика к окну, где эктолетуны, похожие на белых мотыльков, сражались с дирижаблем:

«Смотри, – сказал ему отец. – Крылатые люди. Чудесно звучит, правда? Только они не могут летать, если не будут питаться мертвецами. Крылья сделаны из душ, которые они поглощают ртами и глазами. Ты хотел бы такие крылья?». А на окрик матери: «Прекрати!», продолжил: «Я просто хотел, чтобы он понял, насколько глупы истории мистера Уэста. Особенно когда сбываются».

В 1938-м Герберт Уэст – премьер-министр Великобритании. Лет за 25—30 до того он вместе с Маркони и Лоджем создали «страну вечного лета» на базе найденных в том мире остатков некоей эфирной цитадели.

В конце романа Питер читает адресованное ему письмо Уэста, где тот вспоминает юность, когда он впервые задумался, сумеет ли «создать другие мечты, которые и впрямь изменят мир», а потом говорит о принципах «страны вечного лета»:

– Мы воображали, что миром правит рациональная наука, великие умы станут бессмертными и получат эфирные инструменты, чтобы построить царство разума. Отсюда и возникли Билеты, иерархическая система обеспечения жизнью после смерти тех, кто этого заслуживает и желает там работать.

В 5-й главе Питер просыпается в своем доме и видит, что «лежит голым на полу пустой сумрачной комнаты с неровными стенами из песчаника, покрытыми написанными мелом символами и темными ржавыми потеками. Выглядела она как камера пыток. В воздухе пахло копотью и дымом. Питер выругался. Видимо, он заснул, и дом воспользовался этим, чтобы вернуться к прежнему состоянию».

Ему пришлось напитаться праной, чтобы вернуть привычный облик особняка в викторианском стиле. Это несколько напоминает «Футурологический конгресс» Станислава Лема, где прекрасный окружающий мир – лишь психологическая видимость, а на самом деле все – скудно и бедно.

Парой страниц далее говорится, что вся современная архитектура Летнего города «скреплена коллективной верой» его обитателей.

Только один из тысячи тех, кто без Билета, могут протянуть больше дня после смерти, остальные блуждают в собственных мыслях, снах и кошмарах в бесконечности эфира, пока не угаснут. И это происходит достаточно быстро. Более того, угасание происходит в «стране вечного лета» и у владельцев Билета – пусть и гораздо медленнее. Те, кто провел в ней десяток лет, начинают уже не шагать по воображаемой поверхности, а скользить над ней. Что-то второстепенное пропадает из памяти. Иногда теряются детали лиц. Количество праны, позволяющей держать себя в форме, ограничено статусом работы каждого «призрака», положением, деньгами и рядом других условий.

Так что понятно разочарование Питера в посмертной рутине и очарование концепцией коллективной души Вечно Живого: