Платон. Избранное

Если мы не в состоянии уловить благо одной идеей, то поймаем его тремя – красотой, соразмерностью и истиной; сложив их как бы воедино, мы скажем, что это и есть действительная причина того, что содержится в смеси, и благодаря ее благости самая смесь становится благом. [Т. 3. Филеб. 65 а. С. 75]

Сократ. «Почему же, – скажет он, – раз всё это удовольствия нисколько не меньшие, чем те, вы отнимаете у них это имя и лишаете свойства быть прекрасными?» «Потому, – ответим мы, – что решительно всякий осмеет нас, если мы станем утверждать, что есть – не приятно, а прекрасно и обонять приятное – не приятно, а прекрасно; что же касается любовных утех, то все стали бы нам возражать, что хотя они и очень приятны, но, если кто им предается, делать это надо так, чтобы никто не видел, ведь видеть это очень стыдно». На эти наши слова, Гиппий, он, пожалуй, скажет: «Понимаю и я, что вы давно уже стыдитесь назвать эти удовольствия прекрасными, потому что это неугодно людям; но я-то ведь не о том спрашивал, что кажется прекрасным большинству, а о том, что прекрасно на самом деле». [Т. 1. Гиппий Больший. 299 а – b. С. 409]

…Довольно, Гиппий! Достаточно и того, если одно оказывается одним, а другое – другим. Ведь и я говорил – если ты помнишь, откуда пошел у нас этот разговор, что удовольствия, получаемые через зрение и слух, прекрасны не тем, что оказывается свойственным каждому из них, а обоим – нет или обоим свойственно, а каждому порознь – нет, но тем, что свойственно обоим вместе и каждому порознь, так как ты признал эти удовольствия прекрасными – и оба вместе, и каждое в отдельности. Поэтому-то я и думал, что если только оба они прекрасны, то они должны быть прекрасны благодаря причастной обоим им сущности, а не той, которая отсутствует в одном из двух случаев; и теперь еще я так думаю. Но повтори как бы с самого начала: если и зрительное, и слуховое удовольствия прекрасны и оба вместе, и каждое в отдельности, не будет ли то, что делает их прекрасными, причастно также им обоим вместе и каждому из них в отдельности? [Т. 1. Гиппий Больший. 302 b – d. С. 413]

Павеаний. О любом деле можно сказать, что само по себе оно не бывает ни прекрасным, ни безобразным. Например, все, что мы делаем сейчас, пьем ли, поем ли или беседуем, прекрасно не само по себе, а смотря по тому, как это делается, как происходит: если дело делается прекрасно и правильно, оно становится прекрасным, а если неправильно, то, наоборот, безобразным. То же самое и с любовью: не всякий Эрот прекрасен и достоин похвал, а лишь тот, который побуждает прекрасно любить. [Т. 2. Пир. 181 а. С. 89 – 90]

Эриксимах. В самом теле угождать началу хорошему и здоровому – в чем и состоит врачебное искусство – прекрасно и необходимо, а началу плохому и больному – позорно, безобразно, и нужно, наоборот, всячески ему противодействовать… [Т. 2. Пир. 186 с. С. 95]

Глава 10 Два рода творчества: божественный и человеческий

Диалоги: Законы. Государство. Софист.

В главе собраны рассуждения участников диалогов о возможности сравнения творческого искусства, причиной которого является божественное знание, исходящее от бога и создание того, чего раньше не существовало, а с другой стороны, человеческого творчества, как самопроизвольной причины без участия разума (наподобие того, как природа порождает все на земле) т. е. реализуется божественный замысел. В мире существует сама вещь, как порождение бога, и ее образ, как человеческое творчество. И человек, как подражатель, не разбирается в подлинном бытии вещи, а знает только ее видимость за счет соих обманчивых ощущений, которые могут быть далеки от истины. Участники вспоминают старинный эллинский закон, по которому в театре восседал судья, который не был подвластен мнению толпы, а оценивал сценические действия, следуя прекрасному вкусу и нравам, чтобы не творилось ничего вопреки божественной справедливости, красоте и благу.

Чужеземец.…Все искусства распадаются на два вида. [Т. 2. Софист. 219 а. С. 278].