Платон – герой Союза

Сознание медленно возвращалось. Оно возвращалось от нестерпимой боли. Руки болели. Очень болели руки. Дягилев медленно открыл глаза. Перед ним на коленях стоял дух… Или не дух? По одежде — дух. Старый серый халат, подпоясанный красной тряпкой. А по лицу… Молодое курносое лицо, с ямочками на розовых щеках и еле заметными веснушками. На нос одеты Сашкины любимые зеркальные очки. Спёр, сука! Видно, устал, на лбу и щеках проступил пот. Удивлённо-недовольное лицо. Афганский вязанный берет, паколь, сдвинут на затылок, открывая свежему ветру соломенного цвета волосы.

— Боль… но, — чуть слышно выдавил Сашка.

— Тю ты сволота! Я вже думав, ты помэр! — оживился парень, убирая в сторону окровавленный нож. — Виддай кулэмэт.

Сашка опустил глаза. Он лежал на спине, головой в луже собственной крови от расколотого черепа. В руках он держал свой РПК (ручной пулемёт). Вернее, держал он его только правой рукой. А левой кисти не было. Её отрезал и закинул в колючий куст вот этот афганский хохол, своим дурацким кривым ножом.

— Друже, ну виддай кулэмэт! Дуже прошу, друже! — плаксиво тянул парнишка, вытирая испачканные кровью руки и нож об камуфляж Сандро.

Внезапно Дягилев почувствовал, как от плеча до кончика мизинца правой руки побежала волна тепла, рука ожила, кисть отпустила деревянный приклад ПКМа и резким движением вцепилась в горло бендеры.

— Ты не друг… ты гнида! Платон мне друг! — выдохнул Сашка Дягилев, напоследок почувствовав, как что-то холодное и острое протискивается между его рёбер к уже остановившемуся сердцу.

От зелёнки в небо поднимался густой столб чёрного дыма. Утро выдалось безветренным, и издалека казалось, что это какой-то чёрный столб подпирает уже начавший голубеть небосвод. Духи собрали всё уцелевшее оружие и загрузили в один из пикапов. Потом бурно посокрушались, что не успели снять с вертолёта оба пулемёта, за что белобрысый дух получил несколько ощутимых ударов прикладом в живот. Тот ныл, что-то объяснял, на непонятно каком языке и зло пинал ногой уже бездыханное тело Сашки. Хотели побросать в огонь трупы русских, но жар от горящего вертолёта не подпускал ближе, чем на тридцать метров. Тогда собрали трупы своих и забросили в кузов пикапа прямо на стволы. Из колючего куста мёртвого духа так и не достали. Застрял. Потом, что-то наперебой крича и перебивая друг друга, набились в кузова двух машин, не обращая внимания, что топчутся по телам и головам убитых. Командир группы вышел из кабины с РПГ. Недолго целясь, выстрелил, и третий пикап, с пробитым радиатором, подлетев метра на три, упал на крышу и загорелся. «Тойоты» двинулись и, набирая скорость, понесли весь этот афганский табор в сторону кишлака. Хоронить мёртвых и оставить на лечение раненых.

Не успели

Первыми к месту падения прибыл взвод старшего лейтенанта Иванова. После того, как ещё в утренних сумерках удалось увидеть на горизонте чёрный столб дыма, а потом и приглушённые разрывы, сомнений не оставалось — наши там. Иванов пересел на головную машину, в центр конвоя поставил БТР с более слабой броневой защитой, и спросил Сотникова, сам уже зная на этот вопрос ответ:

— Как думаешь, Слава? Будем выполнять приказ начальника штаба или действовать по обстановке?

— Надо успеть! — ответил лейтенант.

Иванов подошёл к торчащей из люка голове механика-водителя и, постучав по шлему, сказал:

— А теперь Гриша, гони! Гони так, как в кино буржуи на ралли гоняют. И ничего не бойся, я рядом.

— Кого врали, товарищ старшлейтенант? — не понял Гриша.

— Гони, морда неумытая! — заорал старший лейтенант, цепляясь двумя руками за скобу.

Гришка знал своё дело. В колхозе на трактор сел в тринадцать лет. Пока батя после ночной смены спал, он успевал дневную сделать. Бате потом первую в колхозе стиральную машину подарили. Правда, она никогда ничего так и не постирала. Талантливый механизатор из неё самогонный аппарат сделал немыслимой производительности. Так что проводы в Армию у Гришки были весёлые. В магазин за водкой не ходили.

Чтобы не слепить глаза и не забивать пылью лёгкие сзади идущим, было принято решение двигаться строем — «уступом влево». То есть машины двигались со смещением. Последняя БМП неслась уже по обочине, хотя большой разницы в качестве дороги не было. Метров за семьсот до зелёнки скорость сбросили и спрятали БТР за более серьёзной бронёй БМП. По команде все три машины дали по паре неприцельных очередей из пулемётов чуть выше уровня зелёнки. Ответных выстрелов не последовало. Машины остановились, высаживая разведчиков. Развернули широкую цепь с интервалом в десять метров между бойцами и быстрым перебежками дошли до кромки зелёнки, не сделав ни одного выстрела. По цепи пошла команда:

— Подозрительные предметы не трогать и сообщать о них сапёрам. Тела убитых не трогать и не переворачивать. Сапёрам отмечать проверенную территорию. Флажки не брали, поэтому пришлось рвать на тонкие ленты всё, что есть белое..

От командирской машины в небо полетели две белые ракеты. Сотников, шедший в цепи, по рации спросил:

— Ваня, я Сотый. Что у тебя?