Плати за ошибку, Бес!

Оглядевшись вокруг, я заметила, что кресло придвинуто очень близко к кровати, а плед на нём смят. На столике у кресла стоит недопитая чашка кофе, а рядом с ней мамины серьги, которые были на мне в баре. В коридоре послышались быстрые, тяжелые шаги, словно кто-то очень торопился, а буквально через секунду дверь распахнулась. Я успела закрыть глаза и выровнять дыхание, прежде чем вошедший в комнату человек, постояв несколько секунд у кровати, опустился в кресло. Это был Бес. Не нужно было видеть, чтобы понять, что это он. Я успела выучить звук его шагов, его запах, его прерывистое дыхание, и не было и доли сомнений, что рядом со мной он. Послышался звон фарфора, и звук сглатываемой жидкости, слишком громкий в этой мертвенной тишине палаты. Он не собирался уходить, а я не хотела видеть его лицо. Даже на секунду, даже ради того, чтобы вцепиться ему в глотку зубами, и вырвать оттуда проклятую трахею, всё ещё позволяющую ему дышать. Он просидел так долго, и я вдруг поняла, что мы с ним поменялись ролями. Ещё вчера он притворялся слепым, а сегодня я претворяюсь спящей. Только у каждого из нас были свои мотивы, которые мы никогда не откроем друг другу.

— Прости меня, Элена. — Его голос оглушил меня, и захотелось закрыть уши, чтобы не слышать его. По крайней мере не сегодня, не сейчас. — Я не знаю, пришла ли ты мстить, или каким-то образом ты не знаешь, кто я такой, но мне так хочется сказать тебе правду, хоть ты и не услышишь её. Она давит на меня. Я не могу уже жить с этими мыслями, они разрывают мне голову своей тяжестью. Я так виноват перед тобой, и перед ними…

Он знал. Понял, что я их дочь. Та, которую он пощадил. И что же теперь? Что ему нужно от меня? Прощения? Нет! Он никогда его от меня не получит! И слушать его сейчас было мукой. Хотя нет, я лгала, я хотела этого, впитывала жадно каждое слово, и по мере того, как он говорил, моё сердце разрывалось на куски. А когда он закончил, я еле сдержалась, чтобы не кричать во всё горло одно единственное слово. «Ложь!»