Платье цвета полуночи

– Сейчас непростое время для всех нас: мы все растеряны и сбиты с толку. Времена свадеб и время похорон здорово изматывают нервы всем, кроме как в случае похорон герою дня, если можно так выразиться, – произнёс он. – Неудивительно, что с ними связано столько суеверий. Давай же просто сохранять спокойствие и соблюдать осторожность. Мне очень приятно, что Летиция к тебе привязалась. Думаю, у неё не так уж много подруг. А теперь прошу меня извинить, у меня ещё очень много дел.

Тиффани вышла за дверь: собственный голос эхом гремел в её голове. Что она такое ляпнула насчёт их с Роландом свадьбы? Да, она всегда думала, что они поженятся. Ну хорошо, она думала, что они поженятся, когда была немного моложе, но ведь это в прошлом, так? Да, безусловно! И внезапно брякнуть такую несусветную, сентиментальную глупость – до чего стыдно-то!

Так, а куда теперь? Что ж, хлопот, как всегда, невпроворот. Нуждающимся конца-края нет. Тиффани уже дошла до середины зала, когда её догнала одна из горничных и нервно сообщила, что госпожа Летиция просит зайти к ней.

Девушка сидела на постели, комкая в руках платок – на сей раз чистый, с удовольствием отметила про себя Тиффани, – и вид у неё был озабоченный. Ну то есть более озабоченный, чем всегда: обычно она изрядно смахивала на хомячка, у которого внезапно остановилось беговое колесо.

– Спасибо большое, что зашла, Тиффани, ты такая добрая. Можно поговорить с тобой наедине? – Тиффани оглянулась: в комнате никого, кроме них, не было. – Конфиденциально, – пояснила Летиция и снова затеребила платочек.

«Подруг-ровесниц у неё мало, – думала про себя Тиффани. – Держу пари, с деревенскими детьми ей играть не позволяли. Почти нигде не бывает. Через несколько дней – свадьба. Ой, мамочки! Догадаться, о чём пойдёт речь, несложно. Хромая черепаха и та поспешила бы с выводами. А взять Роланда. Бедняга побывал в плену у Королевы эльфов и прожил в её пакостной стране целую вечность, не делаясь старше. Его тиранили тётки, он весь извёлся от беспокойства о старом и больном отце, и он привык вести себя так, будто на самом деле он двадцатью годами старше. Ой, мамочки».

– Чем я могу помочь? – бодро спросила она.

Летиция откашлялась.

– После свадьбы у нас будет медовый месяц, – промолвила она, трогательно зарумянившись. – А что в точности при этом происходит? – Последние несколько слов она пробормотала едва разборчиво.

– А у тебя разве… тётушек нет? – спросила Тиффани. Обычно в таких случаях на помощь приходят тётушки. Летиция покачала головой. – А с матерью ты не пыталась разговаривать? – подступила Тиффани с другого конца, и Летиция покраснела, как варёный омар.

– А ты бы стала говорить о таких вещах с моей матерью?

– Понимаю. Ну, если не вдаваться в тонкости, и я не то чтобы специалист в таких вещах… – На самом-то деле специалистом она как раз была[53]. Ведьма не может не быть специалистом в том, что касается появления людей на свет; к двенадцати годам старшие ведьмы доверили ей самостоятельно принимать роды. Кроме того, она ещё совсем маленькой помогала при окоте овец. В таких делах сама природа подскажет, как говаривала нянюшка Ягг, хотя природа не настолько разговорчива, как можно ожидать. Тиффани вспомнила господина и госпожу Короб: у этих почтенных людей народилось три ребёнка подряд, прежде чем они сообразили, что тому причиной. После того Тиффани всегда находила время потолковать по душам с девушками определённого возраста – просто на всякий случай.

Летиция слушала так внимательно, словно собиралась подробно законспектировать лекцию и, возможно, подготовиться к пятничному зачёту. Вопросов она не задавала, и лишь когда Тиффани дошла до середины, девушка уточнила:

– Ты уверена?

– Да. Совершенно уверена.

– Ну, эгм, вроде бы всё не так сложно. Наверное, мальчики в таких вещах хорошо разбираются… Почему ты смеёшься?

– Это спорный вопрос, – отозвалась Тиффани.

– Ага, я тебя вижу, я вижу тебя, ты, мерзость, ты, чума, ты, зловредное отродье!

Тиффани заглянула в зеркало Летиции – огромное зеркало в окружении множества толстеньких золотых херувимов, которые того гляди простудятся насмерть. В нём отражалась Летиция, а ещё – смутно различимое, безглазое лицо Лукавца. Силуэт Лукавца проступал всё отчётливее. Тиффани никак не отреагировала. Она твёрдо знала, что это так. Она ни за что ему не ответит. «А я-то про него почти забыла. Не отвечай. Не позволяй ему до тебя добраться!»

Тиффани изобразила улыбку, когда Летиция повытаскивала из коробок и сундуков своё так называемое приданое: похоже, здесь сосредоточился весь мировой запас рюшечек. Молодая ведьма попыталась думать только о нарядах, заполнить сознание рюшечками и как-нибудь вытеснить слова, изливающиеся из него. Те, которые она понимала, были отвратительны; те, которых не понимала, – ещё хуже. Невзирая ни на что, скрипучий сдавленный голос снова пробился сквозь преграду: