Платье цвета полуночи

Тиффани кивала, усиленно делая вид, что и сама не лыком шита. Удар молнии она придумала, потому что правда, пусть и ценная штука сама по себе, звучала слишком уж глупо, постыдно и невероятно.

Рядом со своим коллегой материализовался ещё один гном, похожий на первого как две капли воды.

– Надо было ясень брать.

– Точно, – мрачно отозвался первый гном. – С ясенем не прогадаешь. – Он ткнул в злополучную метлу пальцем и снова вздохнул.

– Похоже, в основании гриб-трутовик завёлся, – предположил второй гном.

– Вот уж не удивлюсь – от этого вашего вяза чего угодно ждать можно, – подтвердил первый.

– Послушайте, вы можете её просто подлатать на скорую руку, чтобы я смогла добраться до дома? – воззвала Тиффани.

– Мы ничего не «латаем», – высокомерно заявил первый из гномов (ну то есть вышину мерки следовало воспринимать в метафорическом смысле). – Мы работаем по индивидуальным заказам.

– Да мне только несколько новых прутьев поставить, – в отчаянии воскликнула Тиффани и, напрочь позабыв о том, что собиралась утаить правду, взмолилась: – Ну, пожалуйста! Я же не виновата, что Фигли подожгли метлу!

Вплоть до этого момента на заднем плане в гномьей мастерской было достаточно шумно: несколько десятков гномов трудились за своими верстаками, к разговору особенно не прислушиваясь. Но внезапно повисла тишина, и в тишине этой на пол с грохотом упал один-единственный молот.

– Когда вы говорите «Фигли», вы ведь имеете в виду не Нак-мак-Фиглей, госпожа? – уточнил первый гном.

– Именно их.

– Этих, безбашенных?.. а говорят ли они… «раскудрыть»? – медленно переспросил он.

– Да практически через слово, – подтвердила Тиффани. И, подумав, что надо бы внести в разговор чуть больше ясности, добавила: – Они мои друзья.

– Ах, вот как? – отозвался гном. – А сейчас кто-нибудь из ваших маленьких друзей здесь присутствует?

– Ну, вообще-то я велела им пойти отыскать одного моего знакомого молодого человека, – объяснила Тиффани. – Но думаю, сейчас они в пабе. А в городе много пабов?

Двое гномов переглянулись.

– Ну, сотни три, наверное, – промолвил второй гном.

– Так много? – удивилась Тиффани. – Тогда, думаю, они явятся за мной никак не раньше, чем через полчаса.

И тут первый гном прямо-таки взбурлил весёлым доброжелательством.

– Куда подевались наши хорошие манеры? – воскликнул он. – Для подруги госпожи Пруст – всё, что угодно! Я вам вот что скажу: мы с превеликим удовольствием предоставим вам экспресс-сервис даром и безвозмездно, включая прутья и смазку, причём совершенно бесплатно!

– «Экспресс-сервис» означает, что сразу после вы отсюда уйдёте, – решительно заявил второй гном. Он стянул железный шлем, обтёр изнутри носовым платком и вновь водрузил на голову.

– О да, именно, – подхватил первый гном. – Сразу и безотлагательно; «экспресс-сервис» означает именно это.

– Ты, значит, с Фиглями дружишь? – промолвила госпожа Пруст, как только гномы спешно занялись метлой Тиффани. – Друзей у них немного, я так понимаю. Но, раз уж речь зашла о друзьях, – продолжила она, внезапно переходя на светский тон, – ты ведь уже познакомилась с Дереком, верно? Это, между прочим, мой сын. Я повстречалась с его отцом в танцевальном зале, где освещение оставляло желать. Господин Пруст был человеком добрым; он всегда любезно уверял, что целоваться с дамой без бородавок – всё равно что есть яйцо без соли. Он упокоился двадцать пять лет назад, от хризмов. Мне страшно жаль, что я не смогла ему помочь. – Лицо её прояснилось. – Но, к вящему моему счастью, у меня есть Дерек, отрада моей… – она замялась, – моих зрелых лет. Юноша многих достоинств, милочка. И, скажу я тебе, повезёт той девушке, которая попытает удачи с юным Дереком. Он всецело предан работе, а уж как внимателен к деталям! Представляешь, он каждое утро сам, своими руками, настраивает все подушки-пердушки – и если что не так, ужасно переживает. Такой добросовестный! Когда мы занимались разработкой нашей преуморительной коллекции бутафорских собачьих какашек «Жемчужины мостовой» – она вот-вот в продаже появится, – Дерек неделями ходил за городскими собаками с блокнотом, совком и таблицей цветов, ни одной породы не пропустил, лишь бы всё воспроизвести в точности. Очень дотошный юноша, чрезвычайно опрятный, и зубы все свои. И с кем попало не общается… – Госпожа Пруст с надеждой и не без робости глянула на Тиффани. – Что, не сработало?

– Ой, это так заметно?

– Я расслышала проговорки, – объяснила госпожа Пруст.

– А что такое проговорки?

– А ты не знаешь? Проговорка – это слово, которое едва не слетело с языка. На мгновение такие слова словно повисают в воздухе, но остаются невысказанными, – и да будет мне позволено заметить, в случае с моим сыном Дереком то, что ты не сказала их вслух, только к лучшему.

– Мне правда очень жаль, – вздохнула Тиффани.

– Моё дело предупредить, – отозвалась госпожа Пруст.

Пять минут спустя они уже выходили из мастерской и Тиффани тащила за спиной на буксире отлично работающую метлу.