Платье цвета полуночи

Госпожа Пруст поспешала к тёмной и мрачной громаде Танти. Город укутывал плотный, как портьеры, туман, но клубящееся марево услужливо расступалось при её приближении и снова смыкалось за её спиной.

В главных воротах, с фонарём в руке, ждал надзиратель.

– Простите, госпожа, но мы думали, вам стоит на это посмотреть, прежде чем начнётся официальное дознание. Я знаю, прямо сейчас ведьмы не слишком популярны, но мы всегда считали вас членом семьи, если понимаете, о чём я. Все помнят вашего отца – какой был мастер! Мог вздёрнуть человека за семь секунд с четвертью! Не знал себе равных. Таких, как он, свет уже не увидит. – Надзиратель посерьёзнел. – И да позволено мне будет заметить, госпожа, я надеюсь никогда больше не увидеть того, что сейчас увидите вы. Нас всех здорово пришибло, скажу как на духу. Это явно по вашей части.

Войдя в тюремную канцелярию, госпожа Пруст отряхнула плащ от дождевых капель. В воздухе отчётливо пахло страхом. Откуда-то издалека доносились звон, и лязг, и вопли, как оно обычно бывает, когда в тюрьме что-то случилось, ведь тюрьма по определению битком набита людьми, так что все страхи, ненависть, тревога, ужас и слухи – все сидят друг на дружке, задыхаясь от тесноты. Госпожа Пруст повесила плащ на гвоздь у двери и потёрла руки.

– Ваш паренёк говорил что-то насчёт побега?

– Крыло «Д», – сообщил надзиратель. – Макинтош. Помните? Он тут с год пробыл.

– О да, припоминаю, – подтвердила ведьма. – Суд пришлось прервать: присяжных выворачивало наизнанку. Очень неприятный случай. Но ведь из крыла «Д» никому и никогда не удавалось сбежать, верно? Там же стальные решётки на окнах!

– Погнуты, – коротко отвечал надзиратель. – Вы лучше своими глазами на это посмотрите. Нас просто холодный пот прошиб, вот честное слово.

– Макинтош ведь был человеком некрупным, как я помню, – заметила ведьма, пока они торопливо шагали по промозглым коридорам.

– Верно, госпожа Пруст. Злобный коротышка, это он как есть. На следующей неделе его, между прочим, собирались вздёрнуть. Вырвал с мясом прутья, которые дюжий здоровяк не сдвинул бы даже с помощью лома, и спрыгнул на землю с высоты тридцати футов. Это противоестественно, такого просто не должно быть. Но он сделал ещё кое-что… ох, вот честное слово, мне при одной только мысли тошно делается[56].

У двери камеры, недавно покинутой Макинтошем, дежурил стражник – и госпожа Пруст не понимала зачем, учитывая, что заключённый со всей определённостью исчез. При виде ведьмы стражник почтительно коснулся края шляпы.

– Доброе утро, госпожа Пруст, – промолвил он. – Для меня большая честь познакомиться с дочерью величайшего палача в истории. Пятьдесят один год за рычагом, и ни разу не уронил, так сказать, ни чести, ни клиента. Вот нынешний господин Солдяга, он по-своему неплох, да только случается, что клиенты потом ещё малость подёргиваются; по мне, так это непрофессионально. А ещё ваш отец никогда не отказывался от заслуженного повешения из страха навлечь на себя адское пламя и месть жутких демонов. Помяните моё слово, ваш отец, если что, сам нагонит их и тоже вздёрнет! Семь секунд с четвертью, какой был мастер! Настоящий джентльмен!

Но госпожа Пруст неотрывно глядела на пол.

– Жуткое зрелище для дамы, – посетовал надзиратель.

– Ведьмы никакие не дамы, когда явились по делу, Фрэнк, – машинально ответила госпожа Пруст. Она понюхала воздух и выругалась так, что у Фрэнка аж слёзы выступили.

– Прямо задумаешься, что такое в него вселилось, да?

Госпожа Пруст выпрямилась.

– Тут и задумываться нечего, юноша, – мрачно отозвалась она. – Я знаю.

Туман жался к зданиям, пытаясь как можно проворнее убраться с дороги госпожи Пруст, пока та со всех ног бежала обратно на 10-ю Яичную улицу, оставляя за собою во мраке туннель в форме госпожи Пруст.

Дерек мирно попивал какао, когда его мать ворвалась в дом под, чего греха таить, мощное пуканье. Юноша поднял голову и задумчиво нахмурился.

– По-твоему, это си-бемоль? Вот по-моему, ни разу не си-бемоль. – Он уже полез было в ящик под прилавком за камертоном, но мать, не задержавшись, промчалась мимо.

– Где моя метла?

Дерек вздохнул.

– В подвале, ты что, забыла? Когда в прошлом месяце гномы сказали, во сколько тебе обойдётся ремонт, ты обозвала их долбаными украшениями для газонов, помнишь? Ну да ты ж ею всё равно не пользуешься.

– Мне срочно надо… в деревню, – заявила госпожа Пруст, обшаривая взглядом загромождённые полки: не найдётся ли случайно другой, исправной метлы.

Дерек вытаращился на неё во все глаза.

– Ма, ты уверена? Ты же всегда говорила, что деревня вредна для здоровья.

– Это вопрос жизни и смерти, – пробормотала госпожа Пруст. – А как насчёт Длинной Дылды Толстой Коротышки Салли?

– Право, мама, не следует её так обзывать, – укоризненно проговорил Дерек. – Она же не виновата, что у неё аллергия на приливы и отливы.

– Зато у неё метла есть! Ха! Не одно, так другое! Сделай-ка мне бутербродов на дорожку, будь так добр.