Платье для смерти (ЛП)

Она была рада уйти из больницы и заняться чем — то полезным. Ей никогда не удавалось усидеть на месте, и эта история с мамой действительно стала испытанием ее выносливости.

Собирая теплые мамины тапочки и носки, копаясь в ее шкафу в поисках удобной ночной рубашки и каких — нибудь памятных вещей, чтобы утешить ее в странной обстановке, Лора снова наткнулась на фотоальбом. Она открыла его. Папа. Везде папа. Она попыталась запомнить его лицо, но видела только Руби, пока не присмотрелась так внимательно, что фотография стала рассыпаться на зернистые точки. Даже когда она искала Барнаби с его аккуратным костюмом и косым пробором, ее глаза всегда возвращались к отцу, его стройной фигуре и мягким на вид волосам. Она изучила его лицо в поисках какой — то связи, но не нашла ничего.

Зазвонил телефон.

— Привет, Барри.

— Я снова готов скрасить твой вечер. Гарантирую, что на 25–й улице есть клуб, в котором ты еще никогда не была.

— У моей мамы завтра утром операция.

— Сожалею, — сказал он.

— Подожди, как называлась транспортная компания, которая привезла платья?

— Боже мой, какой кошмар. Эта сумасшедшая сучка настояла на них. Подожди. — Она услышала шорох телефона и какие — то щелчки. — «Laranja Transport». — Он продиктовал по буквам и дал номер со словами. — J произносится как Х.

— Спасибо. Знаешь, что это за язык? Похоже на испанский.

— Возможно. Это же я дал и копам. Так что, будешь задавать одни и те же вопросы.

— Наверное. Спасибо, Барри. Я знаю, что ты ждешь от меня ответа по другому поводу.

— Ты должно быть слышала, мы размещаем акции на фондовом рынке. Руководящие должности должны быть укомплектованы. Это важно. У тебя есть несколько дней, хорошо? Потом мне придется утвердить кого — то менее желанного.

— Я так и сделаю. — Она знала, что должна была просто сказать ему «нет». Ей следовало сказать, что она всегда хотела работать только с Джереми, с момента самого первого собеседования, когда они склоняясь над швейной машинкой, создавали рубашку, которую ему потом пришлось выбросить. Она должна была сказать, что иметь своего любовника и своего партнера в одном лице было здорово для нее, что это превращало ее жизнь в замкнутую сферу, которая была приятной и комфортной. Но она не могла промолвить ни слова. Почему она своим молчанием предала Джереми? Разве она не была лучше любой другой гребаной сучки из мира моды, что предают на каждом шагу? Или она просто собиралась остаться с ним и проснуться через двадцать лет, гадая, останется ли она для него лучшей?

Собирая мамины вещи, она подумала, что двадцать действительно хорошее круглое число, не так ли? Как тюремный срок.

***

По дороге в больницу она нашла адрес «Laranja Transport». Сидеть все время в крошечной палате и чувствовать себя обузой Лоре не хотелось. Адрес был следующий: «Сток — отель» на западной стороне. В «Стоке» располагались только бутики Джимми Чу, «Barnesand Noble» и «Rumpin’s Brewery» на первом этаже. Позвонив по оставленному Барри номеру, она попала на автоответчик, который посоветовал оставить сообщение после гудка, что она и сделала. Но была абсолютно уверена, что никто ей не перезвонит.

Когда она поднялась в палату, мама смотрела новости.

Лора бросила сумку и села на последний свободный стул, уставившись в экран.

— Где Джимми? — спросила она, надеясь, что этот парень хоть немного отстанет от мамы.

— Пошел найти, что — нибудь поесть. — Она ткнула на свой поднос с ужином в пластиковой упаковке.

Лора посмотрела на него.

— Кто это готовит? Садисты?

Мама включила телевизор.

— Смотри.

Принцесса Филомена танцевала со своим мужем, и диктор радостно сообщал за кадром, что верховный принц Брунико прибыл в аэропорт Ла — Гуардия тем же утром, чтобы возобновить торговые отношения с Соединенными Штатами, но, когда на экране появлялось старое видео с принцессой, диктор становился совершенно неуместным на видео. Разве можно было сосредоточиться на какой — то фигне о торговых отношениях, когда это сияющее, потрясающее существо парило по экрану телевизора. Ее пропорции и движения олицетворяли золотую середину, больше всего приятные разуму и сердцу. Ее улыбка не отражала скрывающуюся ото всех правду, но была такой открытой, как будто принцесса улыбалась от души, полностью отдаваясь моменту наслаждения. Какой она должна была быть? Ее переживания, должно быть, были успокаивающими и драгоценными.

— Она была особенной, не так ли? — спросила мама.

— Ты бы догадалась.

— Она была нечто .

Бруниканский двухнедельный переворот преподавался в колледже, если вы изучали обязательные гуманитарные науки в школе дизайна, а учительница отчаянно хотела найти точки соприкосновения со своими учениками, например, принцесса Филомена, светская львица и звезда моды. Переворот не считался поворотным моментом в мировой истории, но был явным примером бескровной попытки смены власти и сдерживающим фактором в экспорте торфа на мировой рынок.