Платье

Катрин права. Изабель не должна отказываться от попыток его встряхнуть. Даже если для этого придется вести себя с ним резко, как, например, этим вечером. В конечном итоге она вытащит его из пучины апатии. Вырвет из объятий липкого клея. В противном случае ему придется пережить презрение – а то и безразличие, – которое Изабель питает к тем, кого вышвыривает из своей жизни. К тем, кто топчется на месте.

– Ты разве не понимаешь? Я так больше не могу!

Поставив на место последнюю книгу, антологию какого-то дизайнера, Изабель гладит мужа по щеке и смотрит нежным взглядом – как мать на ребенка, совершившего глупость и теперь неумело пытающегося оправдаться. Да, видок у него действительно мерзкий. В глубине глаз залегла желтизна. Надо будет сделать ему эхографию брюшной полости, а то как бы чего не вышло.

– Милый, ты не в настроении, но я все равно тебя очень люблю.

– Не в настроении? Я? Это у тебя шутка такая? Я на грани нервного срыва, а для тебя это лишь «не в настроении»?

– Бедный мой малыш… Ты что, собрался в санаторий? Или, и того лучше, в дом престарелых? У моей мамы в пансионате двуспальная кровать, так что если тебе это интересно, можно…

– Какая же ты у нас умная…

Изабель прячет улыбку. Победа в битве осталась за ней. Поль с Соланж приедут к ним на ужин, и все пройдет как задумано.

Но вот Жан-Пьеру не до смеха. У него больше нет ни малейшего желания веселиться и хохотать. Смеяться самому и смешить других для него уже в прошлом. Хотя некоторые даже приписывали ему к этому дар. Фантазии ему сроду было не занимать. Однако с течением лет на смену ей в его душе пришла глухая, гнетущая серьезность. Серьезность, которая тяжким бременем клонит книзу его крупный скелет. На этом диване, перед телевизором с выключенным звуком, он чувствует себя неподъемным и грузным.

Через несколько минут, окончательно наведя в гостиной порядок, Изабель опять взяла с дивана открытую коробку.

– Ну так как насчет платья?

18 часов 28 минут

– Жан-Пьер, ты что, не слышишь? Я задала тебе вопрос…

– А? Что?

Голос жены рывком вырвал его из состояния дремы, в которую он погрузился, загипнотизированный экранными картинками. В последнее время его то и дело выдирают таким вот образом из мира, даже не спросив, хочется ему того или нет. Сколько раз ему приходилось уходить с собрания, понятия не имея, о чем на нем говорилось? Сколько раз он сидел за ужином, не понимая, о чем говорят вокруг? Сколько раз за рулем ему довелось пропустить нужный поворот с Периферик?[3] Да о чем вообще говорить, если он даже не помнит характера своих мысленных блужданий! Что-то вроде дискретной комы.

– Я о платье. Как оно тебе?

– А что платье? Э-э-э… Оно… Оно… Да не знаю я… Красивое, вот что.

– И это все, что ты можешь о нем сказать?

Ох уж эта ее манера отвергать ответ, если он ей не нравится.

– Ну почему же, я могу и больше…

Ох уж эта его манера то и дело попадать впросак.

– Тогда я тебя слушаю…

– Ну… Оно симпатичное… В цветочек… Пестренькое… Как на меня, даже слишком.

– Согласна, действительно очень пестрое… Что еще?

– Знаешь что, – ворчит Жан-Пьер, – я не собираюсь устраивать тебе лекции по поводу этого долбаного платья! И потом, сначала мне надо посмотреть, как оно будет сидеть. Хотя я даже не сомневаюсь, что оно тебе отлично пойдет, птичка моя… Ну так как, может, все же отменим ужин?

«От этой «птички» за километр несет иронией, но все лучше, чем ничего», – думает Изабель.

Сидеть напротив Поля и Соланж, видеть предсказуемые физиономии каждого из них и слушать их навязчивые разговоры для Жан-Пьера выше всяких сил. Будто эта парочка была неотъемлемой частью их собственной семьи и придавала ей законную силу. Примерно то же самое, что играть в парный теннис, никогда не меняя партнеров. Неизменно два на два, лицом к лицу. Игра отражений в зеркалах. А ужин, когда одна такая парочка приходит в гости к другой, будто создан для того, чтобы утвердить их в качестве единого целого. Чтобы гарантированно быть вдвоем, надо обязательно встретиться вчетвером. Мы крепкая, проверенная, надежная чета, в доказательство этого пригласившая на ужин чету наших друзей.

– Это платье я купила не себе.

– А кому? Уж не Соланж ли? У нее что, опять день рождения? Сколько раз в году она их отмечает, а?

– Как все, один. В прошлом месяце. И его ты, кстати, тоже хотел отменить.

– Это я по привычке забежал вперед.

– Но в конечном итоге остался очень доволен той вечеринкой… Короче! Это платье, естественно, я купила не для Соланж. И тебе это прекрасно известно, ведь…

Но Жан-Пьер уже опять отключился и больше ее не слушает.