Плата за жизнь

— Да пошел ты! Я на встречу с человеком ехал! Одного ты мне спалил! Ты какое имел право вступать в контакт с чужим человеком? Если у тебя на человека, с которым встречается утро, есть чего, ты обязан связаться с инициатором, посоветоваться. Теперь ты его напугал, он на встречу ко мне не пришел, ты прекрасную разработку порушил.

— Мы его проверяли, он на учете не состоит, — Ильин натужно закашлялся. Пусть Гуров десять раз врет, но обвинения, что оперативник спалил чужого агента, страшнее не бывает.

— Это вы любой мусор в картотеку засовываете, чтобы лишнюю «галочку» иметь. Да еще нас к своим карточкам не допускаете, а сами в наши без спросу лезете. Я хорошего человека в жизни не зарегистрирую, не в компьютере, в голове держу. Хватит ля-ля разводить, кладем трубки, ты своему пишешь, а я своему. У генералов погоны золотые, ума много — рассудят нас по совести.

— Лев Иванович, извини, не пори горячку, я тебе минут через десять перезвоню. — Ильин положил трубку, сказал: — Все выйдите. Павел, задержись.

Когда оперативники вышли, Ильин по-свойски, даже задушевно сказал:

— Да, Паша, кажись, попали мы с тобой под козырной отбой, хоть карты бросай. Врет на все сто, а крыть нечем. Утек, подлюга, ничего не скажешь. Помню, еще лет восемь назад я с ним работал, так зарок себе дал — никогда ему дорогу не перебегать. Подзабыл, старый мудак. — Ильин тяжело вздохнул, выждал, может, парень проговорится, что тоже знаком с Гуровым.

Майор стоял, смотрел в окно, лишь слизнул капельку пота над верхней губой.

— Боишься? Нормальный человек и должен бояться. Этот сумасшедший сыскарь — человек безжалостный, проглотит и не заметит, как косточку от маслины. Ты маслины любишь?

Павел понял, что милицейский полковник победил и его, майора Кулагина, из-под удара вывел. Он посмотрел начальнику в лицо, спросил:

— Какие будут указания, товарищ полковник?

— Товарищей отменили, остались лишь господа, друзья и враги. Так вот я — твой друг, а Гуров — злейший враг. Работу за ним, конечно, бросай, до завтра отдыхайте…

Крячко слышал разговор Гурова по телефону. Когда полковник положил трубку, Станислав вышел из-за стола.

— Лев Иванович, забыл сказать, нас генерал Орлов просил заглянуть.

Гуров глянул на друга, на телефон и, выходя из кабинета, сказал:

— Артем, мне позвонят, скажи: к начальству вышел, скоро вернется.

Крячко шел по коридору быстро, словно действительно спешил, но, свернув к лифтам, остановился. Когда Гуров подошел, Крячко сказал:

— Я сто лет шучу, обзывая тебя гением. А ты просто гений, без всяких шуток.

— Брось, Станислав. — Гуров смущался редко, но сейчас потупился. — Я не заготавливал, случайно слова так сложились.

— Ведь и номер простой: выдать Галея за агента и пусть кто-нибудь проверит. У тебя так слова сложились? Не знаешь, кто колесо придумал? Такая простая штука» У Есенина тоже слова складывались. К примеру: «Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянии!» — Крячко хлопнул Гурова по плечу, повернулся, бросил через плечо: — Иди, находчивый, добывай этого прохвоста.

— Тут у меня еще одна идейка появилась. — Гуров замолчал, так как они вошли в кабинет.

— Минуточку, господин полковник вернулся. — Ермаков протянул Гурову телефонную трубку.

— Слушаю, — сказал Гуров, взглянул на Крячко и кивнул.

— Лев Иванович, мы с тобой люди битые, не стоит размазывать кашу по тарелке. Ты ошибся, я поторопился, пусть останется между нами, — Ильин старался говорить спокойно, даже весело.

— В мультике, по телевизору, кот Леопольд беспрестанно повторяет: «Ребята, давайте жить дружно». Ребята соглашаются и все подлянку подложить норовят. Я не Леопольд, мои условия, полковник, простые. За мной наблюдение снять, если я увижу либо мне покажется, что я увидел… пеняй на себя. Второе. Ты получил компру на моего человека, ты оперативник — обязан работать. Занимайся, и попутного тебе ветра! Я, вкалывая больше полугода, имею головную боль и кое-какие соображения, которые дали мне возможность наладить контакт. Наблюдай, подслушивай, на уши становись, но никаких личных встреч. Это мой человек, ты меня понял, полковник? Как говорят в Одессе: бью два раза, второй раз — по крышке гроба.

— Но у меня свое начальство, — попробовал возразить Ильин.

— Твое начальство — твоя головная боль. Гуров положил трубку, взглянул на Крячко, затем на Артема Ермакова и назидательно произнес:

— КГБ, или как их там нынче обзывают, — могучая организация. Но она состоит из человеков, каждый из которых отлично знает, что шкура у него только одна.