Планета звезды Эпсилон

- Вы были на трассе и все видели, не так ли? - спросил Эллис. Оун понял, что отвечать необязательно. - Так вот, немедленно передайте своим людям в ваших газетах и на радиостанции информацию о вопиющем преступлении комиссии. Этот произвол откроет глаза беанцам. Вместе с землянином правительство убило доверие к себе. - Оун вздрогнул. Эллис подтверждал его догадку. - Наверное, вам не надо растолковывать, - добавил Эллис после паузы, - что лучшего повода для выступления наших сил не найти. - Эллис рассмеялся и повесил трубку.

О, как же Оун ненавидел Эллиса! Теперь ему стал ясен его план. Вот зачем понадобилось спасать Смелла. Смелл был только приманкой.

Но как бы то ни было, решил Оун, дело превыше личных отношений, и к вечеру радиостанция Производственного континента каждый час передавала экстренное сообщение: "Комиссия распоясалась. Честные беанцы должны ответить ударом на удар..."

***

Крауф очень любил этот уютный ресторанчик рядом с университетом. Он приходил сюда, когда ему бывало грустно, здесь он отмечал и радостные дни. Не заглядывая в меню, Крауф сделал заказ.

Когда машина Гончарова повернула к городу, Крауф почувствовал, как вспотела рука, сжимавшая пистолет. Еще несколько минут назад он совершал над собой насилие, заставляя себя убить землянина. Отрезвили его тогда слова Дрибла: "В кого вы целитесь? Вы подумали о последствиях?"

Крауф ответил Дриблу только удивленным взглядом, но пистолет опустил.

... Рассматривая теперь грани бокала, Крауф раздумывал, неужели этот юнец подметил то, в чем сам Крауф едва признавался себе? Бэкки... Если тот выстрел необходим, пусть его сделает другой человек. Так вульгарно избавляться от соперника - это не для него. К тому же Крауф не испытывал к землянину дурного чувства.

Официант принес закуску. Крауф неторопливо поковырял в ней вилкой, сдобрил соусом. Да, Дрибл, увы, прав... Он не мальчик, чтобы стыдиться внезапного, быстро разгоревшегося чувства. Кусок оказался пресным. Крауф откинулся на спинку кресла, и перед его глазами встало лицо Бэкки. Крауф вздохнул. Но что так привязывает ее к землянину? Почему она выбрала его? Ведь видятся они нечасто. Стало быть, есть что-то более сильное, чем пространство и время. Крауф уже сам начинал убеждаться в этой несложной мысли.

Он вспомнил о своей прежней жизни. Университетская деятельность, общение со студентами, друзьями, искусство, спорт, забота о рано овдовевшей сестре и ее маленькой дочери. Теперь новое состояние души вполне связывалось с непривычной, странной, ему не свойственной обязанностью. Хотя, если разобраться, должен же кто-то стоять на страже покоя сограждан. Почему не он, которого в юности называли совестью школы? Кому же еще быть судьей, как не ему, если он выше всего на свете ставит справедливость? Было бы куда страшнее, окажись на его месте стяжатель, карьерист, подонок, презирающий и подозревающий всех и вся.

- Не угодно ли свежую газету?

Крауф вздрогнул. Разносчик протягивал ему свежий, пахнущий типографской краской номер вечернего выпуска. Крауф машинально бросил на поднос разносчика мелочь, машинально развернул газету. Заголовок первой страницы поразил его. Он наскоро расплатился с официантом, забыв сдачу, и отправился к Бэкки.

... На его звонок никто не отозвался, но в прорези замка он увидел свет. Толкнул дверь, она легко отворилась, видно, забыли запереть. И тут он услышал резкий голос Гончарова:

- Теперь тебе все ясно? Какая чудовищная связь! Я чувствовал...

В ответ - подавленный голос Бэкки:

- Мы с тобой бессильны против этой страшной машины!...

Гостиная Бэкки потрясла Крауфа не меньше, чем заголовок газетного сообщения. В стене, отделяющей спальню от гостиной, зияла дыра. На полу, среди обломков штукатурки, лежал дамский пистолет. А Бэкки и Гончаров склонились над какими-то бумагами. Они даже не заметили, как он подошел к ним.

- Не ожидал вас увидеть здесь, Алексей, - сказал Крауф, протягивая Гончарову газету так, чтобы заголовок сразу бросился в глаза. Гончаров недоуменно посмотрел на Крауфа, перевел взгляд на Бэкки и, бегло пробежав газетное сообщение, прошептал:

- Дела...

Бэкки взяла газету из рук Гончарова и побледнела. Гончаров улыбнулся ей:

- Нет, я не выходец с того света. Просто попал в переделку, не хотел расстраивать тебя, не рассказал...

- Прости меня, - вдруг прошептала Бэкки, - прости...

Гончаров погладил ее по голове. Крауф потупился. Потом понимающе кивнул и спросил:

- Что тут у вас такое? - Он обвел руками комнату. Бэкки загадочно взглянула на Гончарова и протянула

Крауфу листки в металлической папке:

- Это бумаги моей матери.

В папке лежало два письма. Одно из них, несомненно, было написано женской рукой.

"Моя девочка, мне бы хотелось, чтобы эти документы рано или поздно попали к тебе, потому что кто-то должен знать правду, но я боюсь, ты сама вряд ли будешь в состоянии открыть ее. И все же пусть ты встретишься с моими записками как можно позже - если будущее для нас в молчании, это может быть небезопасно для тебя. Поэтому я доверяюсь тайнику и случаю.