Planet Earth

Когда Дорлас услыхал это, сердце у него упало: он знал земли Бретиля лучше любого другого, и Кабед-эн-Арас был воистину мрачным местом. С востока был обрыв футов сорок высотой, весь голый, только наверху росли деревья; на другой стороне берег был не такой крутой и высокий, и за склон цеплялись деревца и кустарники; а меж скалами по камням несся бурный поток, — днем ловкий и отважный человек мог перейти его вброд, но ночью это было очень опасно. Но таков был замысел Турамбара — и бесполезно было с ним спорить.

И вот в сумерках они тронулись в путь; они не пошли прямиком в сторону Дракона, а сперва отправились к Переправе; не доходя до нее, свернули к югу по узкой тропе и вошли под сень леса, что рос над Тейглином.

По мере того, как они шаг за шагом приближались к Кабед-эн-Арасу, то и дело останавливаясь и прислушиваясь, в воздухе все явственнее ощущалась гарь и тошнотворная вонь. Но при этом стояла мертвая тишина, даже ветер улегся. Позади, на востоке, зажглись первые звезды, и на фоне угасающего запада вверх поднимались ровные струйки дыма.

Когда Турамбар ушел, Ниниэль осталась стоять недвижно, как камень; но Брандир подошел и сказал:

— Ниниэль, не бойся худшего, пока оно не случилось. Но разве не советовал я тебе подождать?

— Советовал, — ответила она. — Но теперь-то что в этом толку? Любовь может жить и причинять страдания и вне брака.

— Знаю, — сказал Брандир. — Но в браке все же тяжелее.

— Я третий месяц ношу его ребенка, — сказала Ниниэль. — Но не похоже, чтобы я больше боялась потерять его именно поэтому. Я тебя не понимаю.

— Я сам себя не понимаю, — сказал он. — Но все же мне страшно.

— Да, ты утешишь! — воскликнула она. — Но Брандир, друг мой, будь я женой или невестой, матерью или девой, а страх мой нестерпим. Властелин Судьбы отправился бросить вызов своей судьбе, — как же могу я оставаться здесь, ожидая запоздалых вестей, добрых или дурных? Быть может, в эту ночь он встретится с Драконом, и не могу я ни стоять, ни сидеть — как же мне провести эти ужасные часы?

— Не знаю, — ответил Брандир, — но как-то надо провести их и тебе, и женам тех, кто отправился с ним.

— Пусть они поступают, как велит им их

сердце! — воскликнула она. — Но что до меня — я пойду к нему. Я не могу быть за много миль от моего господина, когда он в опасности. Я отправлюсь навстречу вестям!

Услышав это, Брандир исполнился черного ужаса и вскричал:

— Ты не сделаешь этого, пока я в силах помешать тебе! Ведь ты же погубишь весь замысел. А если случится худшее, эти мили дадут нам время спастись.

— Если случится худшее, я не стану спасаться, — сказала она. — Тщетны твои советы, и ты не сможешь мне помешать.

И она явилась к людям, что все еще толпились на площади в Эффеле, и воскликнула:

— Люди Бретиля! Не стану я дожидаться здесь. Если господин мой погибнет, тогда конец всякой надежде. Ваши земли и леса сгорят дотла, и дома ваши обратятся в прах, и никому, никому не спастись! Так чего же мы ждем здесь? Вот, я отправляюсь навстречу вестям и тому, что пошлет мне судьба. Пусть же все, кто думает так же, идут со мной!

И многие решили идти с нею: жены Дорласа и Хунтора — потому что их возлюбленные отправились с Турамбаром; иные — из жалости к Ниниэли, оттого что хотели быть рядом с ней; многих же просто влекли вести о Драконе, и они в своей отваге или в своем неразумии (ибо мало знали о том, что им угрожает) думали узреть небывалые и достославные деяния. Ибо так высоко ставили они Черного Меча, что большинству казалось, будто даже Глаурунгу с ним не справиться. И потому они поспешили вперед, и немалой толпой, навстречу опасности, которой сами не ведали; они шли почти без отдыха, и к ночи, усталые, вышли наконец к Нен-Гириту вскоре после того, как Турамбар ушел оттуда. Но ночь остудила горячие головы, и многие теперь сами дивились своему безрассудству; когда же они услышали от разведчиков, что остались у водопада, как близко отсюда Глаурунг и какой отчаянный план задумал Турамбар, сердце у них застыло, и они не посмели отправиться дальше. Иные беспокойно поглядывали вперед, в сторону Кабед-эн-Араса, но ничего было не видно и не слышно — лишь холодный шум водопада. Ниниэль же сидела в стороне, и ее трясло, как в лихорадке.

Когда Ниниэль со своими спутниками ушла, Брандир сказал тем, кто остался:

— Смотрите, как меня опозорили! Всеми моими советами пренебрегают! Пусть же Турамбар будет вашим владыкой по имени, раз он уже присвоил все мои права. Ибо я отрекаюсь от своей власти и от своего народа. Пусть никто более не приходит ко мне за советом и исцелением! — и сломал свой жезл. А про себя подумал:

«— Теперь ничего у меня не осталось, кроме любви к Ниниэли, — и оттого, куда бы она ни пошла, в разуме или в безумии, я последую за нею. В этот черный час ничего наперед не скажешь; но может случиться, что даже мне удастся спасти ее от какого-нибудь несчастья, если я буду рядом».