Пламя смерти (СИ)

— А ещё меня царицей соблазняли, но я не поддался, — еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, сказал Дилль.

— Та-ак, — в глазах Илонны появились настоящие гневные искры, — что я ещё не знаю?

— Ладно, не злись, — усмехнулся Дилль. — Просто каган мне предложил жениться на его дочери, а она — царица какого-то городишки. Я, разумеется, отказался, хотя это было нелегко.

— А, то есть, царица тебе всё-таки понравилась?

— Нет, просто Джагатай не из тех людей, кто легко принимает отказы. Пришлось соврать, что моё семя после битвы с колдуньями стало ядовитым. Он не захотел рисковать дочерью.

— Семя стало ядовитым? — глаза Илонны стали в два раза больше. — Ну ты и врун! Или ты правду сказал? Тогда в постели меня не жди.

— Что ж, придётся довольствоваться каким-нибудь гулящими девками, — делано вздохнул Дилль.

— Я тебе подовольствуюсь, — Илонна притянула его к себе. — Вот погоди, я немного наберусь сил, и устрою тебе такое, что навек забудешь про всяких девок, танцовщиц и цариц.

— М-м, заманчиво. Хотя и звучит так, словно ты собираешься мне кое-что отрезать.

— Хорошая мысль, но это «кое-что» мне самой пригодится.

Дилль собрался наплевать на всё и всех, схватить Илонну в охапку и унести в спальню. Но в этот момент пришёл Донн с большим блюдом, а по комнате разнёсся запах жареного мяса. Пришлось временно отложить поход в спальню. Мастер Фиррис принялся рассаживать гостей, а Дилля усадил на самое почётное место. Дилль попытался сесть рядом с Илонной, но мастер Фиррис зыркнул на него своими серыми глазищами и сказал:

— Ученик, ты — герой дня и всё такое. Так что, садись и молча слушай, как мы тебя будем восхвалять.

Даже за едой разговоры не прекратились. Все болтали без умолку, в основном, конечно, обсуждая невероятное возвращение Дилля и то, как он излечил Илонну от смертельного заклятья. Про то, что Дилль — глава клана, все как-то забыли. Правда, Гунвальд об этом всё-таки вспомнил.

— Дилль, — с другого конца стола воскликнул он, — слушай, будь другом, скажи этому здоровенному чурбану, что каршарцев нельзя долго держать в городе.

«Здоровенный чурбан», он же — старший полумастер Вальдор, ничуть не обиделся на такое обращение.

— Дилль, — громовым голосом сказал он, — ты же ходил в Запретный предел. Скажи бестолковому варвару, что туда может пойти только тот, кто выучит всех опасных зверюг.

— Никто ещё так не оскорблял сына славного Ольола! — возмутился Гунвальд. — Где это видано, чтобы каршарец что-то учил?!!

Мастера клинка с трудом скрыли улыбки, а Герон, поперхнувшись вином, вытер усы и бороду и сказал:

— В Запретном пределе тебя схватит за задницу какая-нибудь тварь, а ты даже названия её не знаешь.

— Каршарцев за задницу только драконы могут кусать, — с достоинством парировал Гунвальд, — да и то, если догонят. Зачем мне знать название твари? Я её порублю на куски и имени не спрошу. Дилль, ты же глава клана, прикажи Вальдору отпустить меня в патруль в Запретный предел.

— Гунвальд, но ты же не член клана.

— Что-о? — начал было Гунвальд, но вспомнил, что Дилль ничего не знает. — Ах, да. Меня приняли в клан после окончания осады.

— Тем более. Значит, у тебя есть наставник и командир, которым ты должен подчиняться. Когда они решат, что ты готов к Запретному пределу, тогда и пойдёшь.

Мастер Фиррис одобрительно кивнул. Гунвальд не сдавался.

— Герону, значит, можно, а мне нет? Он-то уже три раза туда ходил.

Дилль отчётливо помнил, что Герона раньше старейшины не выпускали из города, боясь потерять единственного святого отца в Григоте. А теперь вдруг он повадился ходить в патрули. Странно. Он посмотрел на мастера Фирриса и спросил:

— Вы уже не дорожите монахом?

— Он больше не монах, а топорник в отряде мастера Таля, — ошарашил Дилля Фиррис.

— Да ладно, — не поверил Дилль и посмотрел на Герона. — Дружище, ты расстригся? Из-за Ирме? Или архиепископ тебя изгнал?

— Нет, архиепископ тут ни при чём, — Герон помрачнел. — Ты прав, из-за Ирме. Она погибла, сражаясь с зомби. Я не успел всего на пару минут.

Дилль поднялся, обошёл стол и приблизился к Герону.

— Извини. Прими мои соболезнования. Ирме была прекрасной женщиной.

— Спасибо. Ты же не знал ничего. После её гибели я подумал, что Единый слишком несправедлив и бессердечен, чтобы быть моим кумиром. Он позволил умертвить женщину, которую я боготворил. А ведь в его силах было протянуть руку помощи и залечить её рану. Но он не захотел этого сделать. Поэтому, когда архиепископ приехал сюда, под Григот, я сказал ему, что больше не являюсь монахом. Так что, дружище, больше у нас с тобой не будет споров о том, кто сильнее — магия или Единый.

Дилль покачал головой.

— Знаешь, Герон, в последнее время у меня вообще нет желания спорить о том, кто сильнее и могущественнее. Я не общался с Единым. Но, повидав безликую, я словно прикоснулся к чему-то… Она — не вселенское зло, как и не вселенское добро. Она молода и в то же время в ней чувствуется дремучая древность. Она дарит смерть и рождает жизнь. Нет, не могу объяснить.

— Объясняй, как умеешь, — встрял Гунвальд. — А правда, что воительница Агнес прекрасна, как утренняя заря?