Пламя одержимости

– Верно, – отсутствующе отозвалась Дилайла.

– Там, у меня дома… тоже был такой человек. – Голос у Гретхен дрогнул. – Он трогал детей. И как-то давно…

Слова замерли у нее на губах, по щеке скатилась слеза.

– Он обидел тебя? – мягко спросила Дилайла.

– Нет. Мою сестру. Он обидел мою сестру. А когда она рассказала нашим родителям… они не захотели ничего слышать. Помню, они купили ей большую куклу и все время вели себя бодро и жизнерадостно. Как будто пытались скрыть то, что произошло, за фальшивыми улыбками. Понимаешь?

Сколько раз Дилайла вела себя бодро и жизнерадостно ради Эмили? Ее собственное тело было все в синяках, но она улыбалась и шутила, чтобы ее ребенку казалось, будто всё в полном порядке. Да, она хорошо понимала, как правда скрывается за фальшивыми улыбками. Дилайла кивнула.

– Но Мейген – это моя сестра… Она почти ничего не ела. А ночью приходила ко мне в постель и просто… дрожала. Я обнимала ее… – Гретхен покачала головой.

– Сочувствую, – тихонько произнесла Дилайла.

– Через какое-то время этот мужик попал в тюрьму, и Мейген стало получше. На это ушли годы. Помню, как я опять услышала ее смех. И какое испытала облегчение. Понимаешь?

– Да.

– Но он вышел. – Гретхен стиснула зубы. – И Мейген… Ей начали сниться кошмары. Она стала опять приходить ко мне в постель. Я просто не знала, что делать. А потом встретила Отца и узнала, что Бог не хочет, чтобы мы просто молились. Он хочет, чтобы мы действовали.

– И что произошло дальше? – спросила Дилайла, уже зная ответ.

Гретхен мрачно уставилась на груду битого стекла на полу.

– Мы крестили того мужика. Моя сестра могла уже больше его не бояться. И я была рада. Это было правильно. – Губы у нее задрожали. – Верно?

Дилайла хотела сказать ей, что она права, но слова словно застряли у нее на губах.

– Этот человек не должен был так поступать с твоей сестрой. Это чудовищно.

– Да. – Гретхен вытерла щеку тыльной стороной ладони и продолжила убирать со стола. Губы у нее подрагивали, дыхание судорожно прерывалось.

Дилайла, опять принявшись подметать осколки, прокашлялась, отчаянно пытаясь разрядить обстановку.

– Так что… А ты давно замужем?

– Что-что? – Гретхен недоумевающе заморгала. – Я… я не замужем.

– О! – У Дилайлы внутри все сжалось. Как такое возможно? – Я просто подумала… прошлой ночью я видела, гм… Я, наверное, все неправильно поняла. Забудь, что я сказала.

Кровь бросилась ей в лицо.

– Прошлой ночью… Так это ты видела нас с Отцом? – прошептала Гретхен. – Мне показалось, будто я кого-то заметила…

– Да, гм… Но это не мое дело. В смысле, если у вас двоих отношения… Я уверена, что Отец знает, что делает.

– У нас нет отношений, – сказала Гретхен.

– О… – Дилайла перестала подметать, уставившись на крошечную кучку осколков вперемешку с пылью.

– Это было Божье дело, – добавила Гретхен. – То, чем мы занимались.

– Божье дело, – эхом повторила за ней Дилайла. То же самое сказала и Роуз. – В каком это смысле?

– Для войны. Нам нужно подготовить наше войско.

Ничто из того, что говорила девушка, не имело никакого смысла.

– Какое еще войско? Какое это имеет отношение к тому… к тому, что произошло прошлой ночью?

– Я думала, ты знаешь… – Гретхен обеспокоенно посмотрела на нее. – Это не я должна рассказывать тебе об этом.

– Рассказывать о чем? – спросила Дилайла, крепко сжимая ручку метелки.

– Грядет великая война, – сказала Гретхен. – Конец света.

Дилайла настороженно посмотрела на Гретхен. До сих пор та представлялась ей довольно неглупой девушкой. Иногда Дилайла могла мельком углядеть в ней саму себя – ту, какой она была много лет назад, когда ее еще переполняли надежды, мечты и амбиции. Но последняя фраза была для Гретхен настолько нехарактерна – слова, которые скорее услышишь от пьяного бомжа в большом городе… Она не ослышалась?

– Конец… чего?

– Через несколько лет. У нас не так много времени. Прости – должно быть, ужасно услышать это от меня. Отец объясняет это гораздо лучше. Потому что мы будем спасены.

Дилайла припомнила, как Отец говорил о конце света, но предполагала, что он выражался иносказательно – или, может, имел в виду что-то, что произойдет в каком-то необозримо далеком будущем. Она тогда не стала особо вслушиваться, заключив, что речь идет о Судном дне. Могла ли Гретхен буквально воспринять эти его слова? Может, она слегка туповата?

– Но… ты упомянула про какое-то войско?

– Да. Из кровных отпрысков Отца. Кровных отпрысков Мессии. Отпрыски Отца защитят нас. Они будут нашими ангелами-хранителями. – Гретхен слабо улыбнулась ей. – Так что тебе не о чем беспокоиться. И я надеюсь, что прошлой ночью мне был дарован мой собственный ангел.

– Что-то я не пойму… Так вы с Отцом… Он пытался сделать так, чтобы ты забеременела? Для этой войны?

– Второе крещение – это святой момент. Лучший момент для зачатия ангела.

По груди Дилайлы пробежал холодок.

– Выходит, всякий раз, когда происходит это… крещение, вы с Отцом занимаетесь этим?

– Нет, ну конечно же нет! – Гретхен нахмурилась. – Не только я.

У Дилайлы закружилась голова.

– Были и другие?

Гретхен коснулась ее руки.