Пламя над Персеполем

Так или иначе, билингва на скале близ Кандахара демонстрирует убедительно и не без пафоса сложный состав культуры этой области три четверти века спустя после Александра. Тут греки с их наиболее совершенным общественным строем, который оставался неизменно греческим даже вдали от родины [14], даже под воздействием чуждой и могучей философии. Тут персы, которые не менее решительно, чем греки, утверждали свое понимание традиции и стиля. И за всем этим Индия со своей догматичной, но благотворной этикой, выработанной на основе того учения, что первым в истории приобрело вселенский характер. Привычное противопоставление греческого «иноземному», или «варварскому», готово было исчезнуть. Мы видим, как возникает на его месте (в этом районе мира, несомненно, благодаря политическому давлению режима Маурьев) новый сплав национальных культур. В целом это один из счастливых и разумных моментов истории человечества и человечности.

Сеть и еще документ. В 1963 г. в Старом Кандахаре был найден в развалинах строительный камень с надписью (рис. 10). Надпись представляет собою двадцать две длинные строки греческого письма, срезанные со всех четырех сторон, что, однако, не помешало узнать и в этом тексте парафраз двух статей больших наскальных эдиктов царя Ашоки, а именно XII и XIII. Надпись, несомненно, украшала стену какого-то общественного здания. Но сопутствовала ли ей, как в надписи 1958 г., арамейская версия, неизвестно. Перевод ее выглядит так: «…благочестие и умение владеть всеми школами мысли; кто овладеет своим языком, тот овладеет собою. И пусть не восхваляют себя и не позорят ближних своих, ибо это суета. Пусть поступают по правилу и возвысят себя и узнают любовь ближних своих. И если не будут поступать так, унизят себя и восстанут на них ближние. Те, кто восхваляют себя и хулят других, те своекорыстны и хотят стать отдельно от всех и не знают, что причинили вред себе. Подобает воздать друг другу должное и научиться друг у друга. Подобает высказывать понимание во всех поступках и делить с другими то, что узнали сами. И тем, кто поступает так, следует сказать все это, дабы и впредь хранили благочестие во всех делах.

На восьмом году царствования Пиядаси он завоевал Калингу. Сто пятьдесят тысяч было захвачено и уведено и плен, сто тысяч было убито и почти столько же умерло. И вот жалость и сострадание овладели им, и он испытал жестокую муку. Повсюду он велел воздерживаться от живых существ, он явил рвение, и благочестие распространилось. И тогда с досадой увидел царь: среди брахманов, и шраманов, и других, взыскующих благочестия, которые живут там (в Калинге, — М. У.), а им подобает радеть о нуждах царя, почитать и уважать наставника своего, отца и матерь своих подобает любить и хранить верность друзьям своим и сотоварищам, и быть кроткими с низшими людьми и рабами своими, — если среди таких людей кто умер или был уведен в плен, и оставшиеся не были этим огорчены, царь подумал, что это очень нехорошо. И среди других людей…»

Как мы видели, фрагмент начинается оборванной фразой, в которой упомянуты школы мысли, что выражено словом diatribe; для грека это значило «философская школа». О точном смысле этого слова в буддизме Ашоки можно лишь догадываться, но, как и многое в этих двух надписях, оно, должно быть, звучало привычно для греческого слуха. Далее текст осуждает бахвальство и умаление достоинств ближнего и рекомендует уважать друг друга. Все это прекрасно передано по-гречески, хотя настойчивое морализирование имеет своим источником индийское миропонимание.

Затем Ашока (Пиядаси) предается безудержной скорби несколько мазохистского оттенка по поводу ужасов и убийств во время его кампании против Калинги в Восточной Индии. Жалость и сострадание овладели им, он обратился в буддизм и стал вегетарианцем, что вполне подходило к индийскому образу жизни. Тема скорби сопровождается каталогом добродетелей, который включает уважение к властям и родителям и предписывает быть «кроткими с низшим и людьми и рабами своими» — примечательный факт, поскольку гуманность такого рода едва ли была известна Европе вплоть до падения Римской империи. Словом, содержание и этой надписи отсылает нас прямо на Восток III в. до н. э., но переводчик сделал все, чтобы приспособить индийские понятия к традиционной греческой фразеологии.