Пламя и крест. Том 1 (ЛП)

– Я убиралась, – сказала она тихо. – Как сейчас помню, укладывала подушки. И тогда они вошли в спальню. Моя госпожа и за ней черные плащи... – Она закрыла глаза, и только слезы бежали по её щекам. Ловефелл спокойно ждал. – Я закричала: «Отпустите мою госпожу! Убирайтесь! Она невиновна!».

Инквизитор мысленно улыбнулся, ибо эту часть истории можно было отнести к сказкам. Но, может быть, Ирмина сама уже верила в то, что она кричала на должностных лиц Святого Официума?

– Я хотела броситься на одного. – Она сжала руки в кулаки и зашипела, потому что это движение, по-видимому, причинило ей боль. – Но госпожа приказала, чтобы я принесла вино. Такой была спокойной моя госпожа. Это была великая дама, вы знаете?

– Именно так мне о ней и рассказывали, – ответил Ловефелл. – Может, ты запомнила имя кого-нибудь из инквизиторов?

– Имя? – Повторила девушка. – Да, моя госпожа, обратилась к одному из них по фамилии. Сказала: «Вы не имеете права этого делать, мастер Ийдоф», или как-то так.

«Зеедорф», – подумал Ловефелл, который знал имена всех инквизиторов в Кобленце. – «Рупрехт Зеедорф, назначенный недавно руководителем Инквизиториума в Кайзербурге. Он ещё не уехал из города, но готовится к переезду».

– Потом обнаружили комнатку... Я даже не знала, что в доме есть что-то подобное. – Ирмина беспомощно пожала плечами, как будто надеялась, что, зная о тайнике, могла бы что-то исправить. – Вход в неё был за стенкой шкафа. Да, умная была моя госпожа... Я всегда хотела быть такой как она. – Она посмотрела на опухшие руки. – А теперь? Кто меня захочет?

Она поднялась, расшнуровала платье и без стыда обнажилась перед Ловефеллом до пояса. На груди и животе у неё были застарелые широкие шрамы и дыры, по-видимому, от раздирания щипцами. Её тело выглядело как неровно смятое тесто.

– Вы видите, что они со мной сделали? Сажали меня и на козла, всё мне поразрывали внутри. До сих пор у меня иногда так болит, что пальцы грызу от этой муки. – Она махнула рукой и начала медленно одеваться. – Старая история.

– Я думаю, они прекрасно знали, что ты не была ведьмой, – сказал Ловефелл.

– Вы думаете, им было до этого дело? Они хотели узнать, где я спрятала ценности из дома госпожи. И узнали, сволочи. Такой старый, с бородой, всё время спрашивал и спрашивал. Потом меня мучили, чтобы я сказала больше, но я уже всё отдала. Всё, что имела. – Она отчаянно зарыдала.

– И, в конце концов, тебя оставили в покое?

– Почти полгода лечилась. Да и что им теперь с меня? В руках ничего не могу удержать, да и хожу как утка. Сами видели...

– Не знаешь, что случилось с парнем? С её сыном?

– Дьявольское отродье! – С ненавистью зашипела Ирмина. – Собственную мать выдал на погибель! Всё как на ладони выложил чёрным плащам.

Ловефелла не удивило это признание. Когда он только начал слушать Ирмину, он уже был уверен, что это не она сообщила Инквизиториуму о преступлениях Катерины. А если не она и не Гриен, то кто ещё остался? «Может, когда-нибудь я узнаю, зачем ты это сделал, Мордимер», – подумал он. – «Или уже когда ты был ребёнком в тебе горел столь пылкий огонь святой веры, или ты хотел отплатить матери за какие-то обиды? Мнимые или действительные. А может, ты просто хотел, чтобы тобой заинтересовалась? Может, ты хотел, чтобы она заметила тебя, чтобы убедилась, что ты вообще существуешь?»

– Рассказывай дальше, – попросил он Ирмину.

Девушка жалобно вздохнула, и её лицо прояснилось.

– Но это, в конце концов, был её щенок, – добавила она тихо. – Поэтому я отправила его в монастырь, где мой крёстный был монахом. Брат Себастьян. Он принял его в домочадцы, хотя обо всём знал.

Теперь у Ловефелла все кусочки сложились в полную мозаику.

– А значит, это была ты, – сказал он. – Это ты отправила мальчика к Братьям Меча.

– Ну, а что было делать? В конце концов, это её щенок, – повторила она. – Я знала, что госпожа Катерина хотела бы этого. Ведь она любила парня, но знаете, как бывает... Молодая была, хотела развлечений.

«Ты тогда была намного моложе неё», – подумал Ловефелл. – «А теперь ты говоришь так, будто она была ребёнком, а ты пожилой женщиной. Впрочем, может, так оно и есть», – вздохнул он, зная, что допросы в Инквизиториуме могут весёлого юношу превратить в тоскливого старика. И в очень короткий срок. – «Такую цену мы платим», – подумал он, – «за то, что мы вступили в беспощадную битву с тьмой. За то, что на эту битву мы отправили армию. А ведь когда армия идёт, бывает, что под сапогами солдат гибнут муравьи, которые свою смерть должны воспринимать как ничем не заслуженное проклятие судьбы. Только если мы будем пытаться спасти жизнь каждого муравья, тогда, скорее всего, потеряем всю армию».

– Ты никогда не видела, чтобы она занималась колдовством?

– Нет, господин. Она смеялась надо мной, когда я рассказывала ей про заклинания. Потому что я узнала одно заклинание, которое творят, когда парень хочет завоевать любовь девушки. Но она сказала, что достаточно иметь доброе сердце, чтобы завоевать чью-то любовь.

– Доброе сердце, говоришь? Может, и так.