Пламя грядущего

Они двигались медленно, не спеша выпуская стрелы, и, промахнувшись, ругались, подобно всем лучникам мира во все времена, относя неудачи на счет соскользнувшей руки, негодного оперения стрелы, или сетуя на то, что теплое солнце слишком разогрело их луки. Ни один из них не принимал всерьез оправдания другого: они были старыми друзьями.

– Всемогущий, честное слово, – воскликнул Абд-Аллах, попав на полдюйма в сторону от золотистого круга в центре мишени, – эту отнес ветер.

– Знаю. Ветер твоих жалоб, – сказал Тоз-Копаран. – Тебе следует поучиться стрелять помедленнее. Никогда не одобрял итилахский способ быстрой стрельбы. О небеса! Вот это выстрел! – Его стрела со свистом вонзилась точно в центр. – Я ее заговорил. Давай отступим назад на двадцать шагов. Стрелять отсюда – детская забава.

– Твоя мать родилась от верблюда, – беззлобно проворчал Абд-Аллах. – Я отойду, если ты будешь ходить и выдергивать мои стрелы. Слишком жарко, чтобы идти в такую даль.

Тем не менее он отправился вместе с другом вытаскивать стрелы, а затем они отмерили сто двадцать широких шагов и вновь повернулись лицом к мишеням. Они приладили стрелы к тетиве, и вдруг Тоз-Копаран сказал:

– Взгляни-ка вон туда, вниз, на тропинку. Не наш ли это возлюбленный господин, ал-Амин?

– Да, это он. С тем франкским рыцарем Кордбарбом. Вот тебе и курды[180]. Отродье хромой суки! Ни один сельджук вовеки не опозорит себя дружбой с кем-то из неверующих демонов.

– Расстояние не так уж велико. Всего двести восемьдесят шагов, – задумчиво промолвил Тоз-Копаран. – Если мы выстрелим мимо мишеней, наши стрелы полетят прямо вниз, вдоль склона, и поразят их обоих. Тот, кто умерщвляет неверного, приуготовляет себе райское блаженство на небесах. Разве не это непрестанно твердит имам[181]?

– Наш драгоценный господин не принадлежит к неверным, – возразил Абд-Аллах.

– Конечно, нет. Но он курд, ведь так? А мы сельджуки. Конская моча и огонь.

– Да, верно, – вздохнул Абд-Аллах. – И все же он добрый господин и честный человек.

– Бесспорно. Я прострелю его глотку лучшей своей стрелой. Смерть франку и любому, кто этого не скажет. Но он курд! Тут дело в самой сути, Абд-Аллах. Человек должен жить по своим убеждениям. Нам лучше поторопиться. Через минуту они исчезнут из виду за тем поворотом.

Они вскинули луки и плавным движением, свидетельствовавшим о большом опыте, стали натягивать тетиву, пока кончики пальцев правой руки не коснулись плеча. Тогда они отпустили стрелы. Но они слишком промедлили. Внезапно поднялся легкий бриз. Две стрелы взвились высоко, на мгновение застыв на вершине своей траектории, и воткнулись в землю, едва не настигнув Дени и ал-Амина.

– Верблюжье дерьмо, – прохрипел Тоз-Копаран. Абд-Аллах уже мчался со всех ног вниз по склону и кричал:

– Кто ты такой? Отродье проклятого джинна! Какого беса тебе понадобилось разгуливать за мишенями? Тебя могли убить! – Вдруг его голос изменился, и он упал на колени. – Это принц, Ахмад ибн-Юсуф. Бог милостив. Эй, Тоз-Копаран, благодари Бога за то, что он не допустил, чтобы мы своими скверными выстрелами ранили нашего обожаемого господина.

Ал-Амин покачал головой, глядя на лучников, распростершихся ниц.

– Ах вы, нечестивые выродки, – благодушно сказал он, – и как же вы умудрились так промахнуться? Так-то вы будете сражаться с неверными? Что за негодные стрелки в моей охране?

– Прости нас, господин, – взмолился Абд-Аллах. – Мы упражнялись… Как раз перед тем, как мы выпустили стрелы, над головой Тоз-Копарана пролетела ворона, а он, как тебе известно, хвастлив и побился со мной об заклад, что мне ни за что не подстрелить птицу. Мы оба прицелились в нее, и в тот же миг увидели, как ты с твоим гостем – двое незнакомцев, как нам показалось, – идешь вниз по дороге, но было уже слишком поздно. Кто властен остановить полет стрелы?

– Ступайте, вы прощены, – молвил ал-Амин. – В другой раз смотрите лучше, куда стреляете.

Те двое поклонились по восточному обычаю и убежали прочь, давясь от смеха, словно мальчишки. Ал-Амин с улыбкой отвернулся от них.

– Ты поверил этим россказням про ворону? – спросил Дени. Он говорил по-арабски довольно хорошо. Всю зиму ему нечем было особенно заняться, кроме как обучаться языку и упражняться в игре на лютне, и он теперь был в состоянии понимать почти все, о чем говорили.

– Разумеется, нет, – сказал принц, когда они возобновили прерванную прогулку. – Но хороший военачальник знает, когда ему выгодно притвориться, будто он верит тому, о чем ему рассказали. Они покушаются на мою жизнь примерно раз в полгода, но я подозреваю, что они не вкладывают душу в это дело. Пойми, они верные слуги и любят меня, и им нравится служба у меня.

– Почему же тогда они это делают?

– Они сельджуки, мой друг. Я, подобно великому двоюродному дяде моего отца Салах ад-Дину, веду свой род от курдов. Они считают нас деспотами; мы считаем их дикарями.

– Ясно. И какое суждение верно?