Плачущий осел

Тель-Авив. Архивный отдел ?Двенадцати колен? закрыт. Мне сказали, что если заведующая ушла, то помочь мне может только главный редактор - Эрнест Молотобойцев: у него вторые ключи. Ловлю знаменитость в коридоре. Пытаюсь заговорить, но ощущаю, что меня не хотят слушать. ?Я принимаю только по предварительной договоренности!? - обрывает меня на полуслове суховатый чиновничий голос. ?Но моя просьба до такой степени не доросла, - ответил я с подчеркнутой резкостью, - помогите попасть в архивный отдел. Меня интересуют публикации господина Соломона Игрека?. ?Но я архивным отделом не ведаю! - ответил мне главный редактор, - подождите заведующую, она в столовой?. Буквально через минуту я увидел Терезу. Она шла по коридору с какой-то женщиной. Увидев меня, спросила: ?Что вас к нам привело?? Ни слова о Лойфмане, ни слова о моей заметке и приложенной к ней фотографии. Лицо непроницаемое.

?Мне необходима подшивка ?Двенадцати колен? за последние три месяца?. ?Зачем?? - спросила Тереза. ?Хочу выписать некоторые интересующие меня моменты из публикаций Соломона Игрека. Да вот, пришел неудачно - в архиве никого нет?. Тереза Маршайн картонно улыбнулась: ?Заведующая архивом, представила она женщину, - но зачем вам архив? Материалы трехмесячной давности в архив еще не сданы. Сейчас я их принесу. Подождите меня в коридоре?. ?Тереза, не занимайтесь глупостями. Я доложу Молотобойцеву, что вы тратите редакционное время впустую!? - сказала заведующая архивом со вспышкой непонятного для меня раздражения - то ли оно было порождено какими-то подводными течениями (может быть она была на ножах с Терезой из-за любовного соперничества?), то ли все объяснялось гораздо серьезнее и проще - израильское чиновничество с братским радушием абсорбирует ?руководство нового типа? - советское.

На этот раз Тереза проявила непоколебимое упрямство: ?Он мой коллега по перу, сказала она, - писатель!?

Я не люблю, когда это довольно таки затасканное слово используется как непробиваемый щит, но черт с ним - трехмесячная подшивка ?Двенадцати колен? в моих руках. Нахожу и выписываю: ?Я против ?охоты за ведьмами?: слишком многие из сексотов оказались несчастными жертвами, искалечившими не только чужие, но и свои жизни. Но - при одном условии: пусть в нынешние, иные времена, они сидят тихо в своем углу и раскаиваются в содеянном, а не занимаются общественным воспитанием душ. Кстати, именно так к этому относятся в Восточной Европе. Сексотам не запрещено избирать, но быть избранными запрещено - под страхом разоблачения. А наш (имярек), хоть и посмертно, стал избранным... Так вот, я против его ?избрания?. Неожиданно ко мне подошел человек - седой, голубоглазый, коротко стриженный: ?Вы Каркай Икс?? - спросил прикартавливая. Я молча кивнул. ?Соломон Игрек!? сказал он, протягивая мне руку. ?А как вы узнали, что я - это я?? - спросил я у него. ?Вы присылали мне как-то свою книгу на отзыв. На обложке есть ваша фотография. Вот и узнал?, - ответил он. Поинтересовался, что я тут делаю. ?Выписываю цитаты из ваших публикаций?. ?Зачем? Может быть, я могу вам чем-то помочь?? ?Нет, - сказал я, - навряд ли, - и спросил, - вы будете присутствовать на литературном вечере?? ?На каком?? ?Посвященном творческой встрече с сотрудниками журнала ?11?. ?Вы же знаете, что я член редколлегии этого журнала, - сказал он, - а вы придете?? ?Обязательно!? ?Вот и чудесно! - сказал Соломон Игрек, - там поговорим более обстоятельно. Было интересно с вами познакомиться, - и после короткой паузы, - спешу!?

Попрощавшись, он резко, почти по-военному направился в глубину коридора. Возвращая подшивку в компьютерный отдел, я увидел его снова, но он меня не заметил - он смотрел на экран компьютера, сосредоточенно работая над текстом очередной статьи.

На выходе из коридора, где расширенный пятачок позволил поместиться двум креслам и журнальному столику, я увидел Терезу. Она курила и плакала. Это была настоящая Тереза - не картонная, а объемная. По-видимому, стычка с архивным ефрейтором привела ее к такому нервному срыву, что сквозь маску профессиональной невозмутимости выплеснулась мятущаяся душа - одинокая, неустроенная, беззащитная, страдающая и ранимая... Но, вполне вероятно, что я ошибаюсь и слезы эти совсем другого рода... Позвонила, например, Тереза в Министерство абсорбции и выяснила окончательно, что на амидаровскую квартиру в районе Тель-Авива она может не рассчитывать. ?До свидания, мне искренне жаль видеть вас в таком настроении?, - сказал я приостановившись. ?До свидания?, - ответила она всхлипывая. Я вышел. На улице моросил холодный декабрьский дождь. ____________________________________________ * Прошу господина Соломона Игрека не подавать на меня в суд за несущественное, с моей точки зрения, вынужденное изменение текста - вместо имени и фамилии легендарного советского поэта я позволил себе написать ?наш (имярек)?. 71