Плач смерти

– Не стоит по одному действию приписывать меня к обманщикам. Я спасаю жизнь друга, и это намного важнее всяких принципов. Наверняка, когда ты был жив, то чувствовал острую потребность быть с кем-то рядом. Этот сатир – один из немногих, ради которых я готов не только разорвать глотку, но и заключить сделку с тем, кто может в любой момент утащить мою душу в ад.

Лемур поднял свои бездонные глаза цвета льда и едва заметно кивнул. Казалось, что он, ведя внутреннюю борьбу с самим собой, на что-то согласился.

– Я помогу тебе, но в обмен поможешь мне.

– Слушаю.

– Уничтожь кости, к которым я привязал душу, и освободи меня. В тебе течет магия Смерти, я почувствовал ее сразу, как только вошел на поляну.

– Во мне лишь жалкие крохи ее магии, что я могу сделать?

– Благослови мою душу, когда будешь закапывать останки. Без этого я не смогу вернуться на небеса и встретиться с семьей, по которой безумно скучаю и которую вспоминаю каждую минуту своей проклятой жизни.

Мы долго сверлили друг друга взглядом, но в итоге я протянул лемуру руку в знак скрепления сделки. Тот за пару шагов преодолел расстояние между нами и пожал ее. В его глазах гнев сменился на благодарность.

– Можешь звать меня Августин. Так меня звали при жизни.

– Мулцибе́р.

– Твое имя не нуждается в представлении. Все создания Смерти знают его.

Стало лестно от его слов, но я лишь спросил:

– Почему хочешь уйти? В тебе таятся многовековые тайны и ответы на вопросы. Мог бы остаться со мной и помогать, направлять.

– Я устал, Мулцибе́р, моя душа требует покоя. И ты можешь его дать.

– Сделаю все, что только смогу.

– Сделай, Мулцибе́р, – вторил Августин одними губами, – иначе я утащу твою душу в ад и буду вечность подпитываться ее страданиями.

Глава 10

Второй раз убивать не так страшно.

31-й год правления эры Дракона

Касандра

Я сидела на кровати, поджав под себя ноги и вызывая магию, струившуюся между пальцев. Чуть склонила голову набок, с улыбкой наблюдая за тем, как сила материализуется в виде маленькой рыси, которая помещалась на ладони. За этот год я многому научилась благодаря своему упорству. Помимо пользы, приносимой поселению и заблудшим душам, исцеляя болезни и облегчая боль, я смогла направлять светлую магию против врагов.

Это случилось несколько месяцев назад, почти сразу же после того, как мы поругались с Йенсом. Я покинула поселение глубокой ночью, взяв в собой лишь темную теплую накидку, чтобы не привлекать внимание светом, исходящим от крыльев. Я огибала знакомые тропы, поднимала ногу там, где изворачивался корень, пригибала голову там, где была низкая массивная ветка. Я настолько знала каждый закуток, каждую травинку, что могла пройти путь от поселения до Древних деревьев с закрытыми глазами.

Но в тот день что-то изменилось. Воздух стал густым, пропитался запахом разложений и гнили, темные силуэты перебегали от дерева к дереву, тихо смеясь. Я потянулась к кинжалам, которые всегда носила в сапогах в случае опасности. В поселении еще остались те, кто таил злость за смерть Энглос. Я не раз просыпалась, ощущая чужое присутствие в доме. Со временем перестала вздрагивать и при малейшем шорохе кидала кинжал на источник звука. Одной дриаде припечатала в стену ладонь, ее крики были слышны на весь лес. Я научилась защищаться, но моя магия больше не хотела смерти. Душа Энглос до сих пор стояла перед глазами, заставляя чувствовать ужасающее чувство вины, которое расползалось по нутру, подобно яду.

Ты не убила ее. Спасла.

Слова, произнесенные Джойс, развеивали сумраки в душе, но этого было недостаточно. Я винила во всем себя: что не смогла сдержать магию и погубила дриаду, что не смогла проникнуться любовью к Йенсу, который всячески помогал и поддерживал, несмотря на грубый нрав орка. Не могла предложить ему ничего, кроме своего присутствия рядом и возможности высказаться, когда на душе становилось тяжело и тошно. Йенс скрывал множество тайн, которыми не хотел ни с кем делиться, был жесток и быстр на расправу, но не это меня отталкивало. Я до сих пор помнила его ауру, которая подергивалась, когда пробивалась брешь. Сгусток тьмы, который разрастался все сильнее, желающий уничтожить все на своем пути. Не знала, что послужило отправной точкой отравления души, но нежелание орка высказаться о своих проблемах и переживаниях еще больше отворачивали меня от друга.

Я продолжала идти вглубь леса, подмечая каждое движение среди деревьев. Справа мелькала неприкаянная душа, скитающаяся в поисках пищи – положительных эмоций путника, который мог бы заблудиться в лесу. Она представляла собой полупрозрачный силуэт того чудовища, кем была до смерти, лишь пустые глазницы и чуть приоткрытый рот, откуда стекала вязкая темная слюна, помогали определить, что перед тобой загубленная душа.