Плач смерти

Я услышал, как на поляну вышли Ве́дас и Алке́ста, приветствуя жителей. Поднялся с земли, поблагодарил дриаду за рассказанную легенду и быстрым шагом добрался до Священного дерева, окутанного мглой. Тонкая рябь прошла по кроне, захватив листву. Темная женская рука, покрытая дымкой, потянулась ко мне навстречу, приглашая. Помешкав мгновение, я крепко обхватил ее и почувствовал, как начало затягивать в воронку, где находились мои главные страхи и пороки.

Ты сделал правильный выбор, дьявол.

Глава 7

Открой тайну, которая неподвластна. Даруй свет, что таится во мраке.

Смерть

Я сидела на троне из человеческих костей, от прикосновения которых по телу проходил приятный озноб. От этого я на мгновение почувствовала себя живой.

Пороки – лакомый кусок для таких чудовищ, как я. Моя единственная цель – принести как можно больше страданий душе, не теряющей надежды на спасение. Крики боли и отчаяния были для меня подобно пыльце фей.

Такова моя природа – убивать, карать, заставлять страдать. Я завидовала своей сестре, которая, подобно утренним лучам солнца, восходила и помогала заблудшим душам, даруя самое главное – надежду на спасение. Но как же они были глупы. Как бы ни умоляла душа, ничто не сотрет клеймо порока, что навечно остается там, где некогда было сердце.

Зависть – змея, сжирающая собственный хвост, чревоугодие – растянутый до безобразия дикий кабан, потерявший все очертания, похоть – две обвившиеся вокруг рыси с переплетенными хвостами, алчность – ворон с монетой в клюве, гордыня – пантера с содранной шкурой, гнев – тигр, с пасти которого стекает вязкая слюна, лень – слон, смиренно сложивший массивные ноги.

Я перевела взгляд на заблудшую душу, некогда имевшую телесный облик. После смерти все равны, не было богатых, бедных, могущественных, обделенных магией, все они – слабаки, продавшие собственные души в угоду своему самолюбию. Все до единого напоминали человека с широко распахнутыми глазами и ртом, откуда беспрестанно срывались крики боли. Длинные руки и ноги, непропорциональные телу, то и дело обвивались вокруг друг друга. Если дух был крепок, он продолжал петлять и спотыкаться, но идти к Забвению, что освободит его от вечных мук. Если же обладатель души – слабак, то я уничтожала его клинком, сделанным из плоти и крови Первой Смерти, которая властвовала еще задолго до правления богов на небесах и чудовищ и смертных на земле.

Услышав очередной всхлип и крик, я приподняла кинжал со стола и чуть покрутила рукоять в ладони, направляя острие в свою сторону. Небольшая капля крови упала на пол.

– Прошу… я не сделал ничего плохого.

– Ты убил жену, Пронкс. Такое не прощается.

– Мы можем убивать неверных, так заведено!

– Заведено кем?

– Нами.

Пронкс был одним из кентавров, славившихся своим вспыльчивым и любвеобильным характером. Из-за кровосмешения со смертными стало рождаться много существ, обделенных магией. Тогда совет кентавров принял закон – убивать неверных жен и отпрысков, появившихся на свет от смертных.

– Позволь объяснить тебе, кентавр, – сделав акцент на последнем слове, с упоением наблюдала, как его душа застыла, словно каменное изваяние, прислушиваясь к моим словам. – Вы можете принять еще сотню законов, но не должны забывать о главном – лишь я решаю, как долго будет страдать твоя душа, умоляя прекратить агонию, пожирающую подобно голодному зверю. Никакие указы и правила не властны надо мной, причем столь аморальные. Вы должны были любить жен, боготворить их, дарить ласку и животную страсть, чтобы у них не возникало мысли, что на свете есть кто-то еще, кто сможет доставить им удовольствие. Но вместо этого вы выбрали путь насилия и убийства, не задумываясь о последствиях, которые понесете, словно бремя, после смерти.

Встав с трона, я крепче обхватила кинжал в ладони и медленно сошла со ступеней, с каждым ударом каблуков приближаясь к некогда могущественному кентавру. Поравнявшись с ним, посмотрела в глаза Пронксу и провела острием кинжала по своему запястью. Алые брызги крови хлынули на темное платье.

– Пей.

Я протянула истерзанное запястье к кентавру. Тот испуганно отшатнулся и замотал головой.

– Пей, – тени, почувствовав запах моей крови, зашипели. Они выжидали, когда я закончу, чтобы начать пир. Пронкс, увидев моих ручных псов, схватился за запястье своими продолговатыми руками и, припав ртом к ране, жадно начал глотать.

– Запомни, Пронкс: я решаю, что правильно, а что – нет, – свободной рукой я всадила клинок в клеймо души, пронзив некогда живое сердце, – хочу, чтобы твои страдания длились вечность, хотя и этого мало. Моя кровь – твое проклятие.

Вырвав клинок, я обтерла его о край платья. Тени начали извиваться и пытаться припасть к крови, пытаясь ухватить хоть капли. Я позволила им это сделать, наблюдая за тем, как душа распадается на мелкие осколки, а сам Пронкс заходится нечеловеческим криком.

Я кинула беглый взгляд на окровавленные руки.