Плач под душем

– Как это? – от удара болела голова. Я тёрла рукой ушибленное место и могла говорить с трудом, хотелось плакать.

– Костюм, туфли так продаст. Белье тоже постирает хорошо и продаст. Самая ценная вещь в СИЗО – женские трусы. Ты этого ещё не знаешь. А на вещах они зарабатывают.

– Мне должны были передать сумку с вещами…

– Да их уже давным-давно поделили! Хочешь получишь вещи обратно, надо платить. Но это ещё не самое страшное…

– А что самое страшное?

– Ты разве не знаешь? Это же твоя вторая ночь!

– Нет. Я только сутки назад попала сюда. Днём допросы…

– Понятно. И ты не видела, что мы вчера с ней выходили? А сегодня, наверное, они тебя возьмут. Так что готовься.

Я насторожилась. По спине прошёл холодок. Мне становилось нехорошо.

– К чему готовиться?

Наркоманка оживилась, устроилась поудобнее.

– Ну, слушай. Здесь есть отдельные камеры… В них крутые сидят. Со всеми удобствами, в другом крыле. Они деньги платят, крутые, в смысле… Много платят. Некоторые сюда специально прятаться идут, чтобы их свои не пришили. Живут со всеми удобствами определённое время. Есть камеры на одного, на двоих. И все хотят жить, как на воле. Они платят охране деньги и те отбирают им молодых и привлекательных женщин, из заключения. Из СИЗО. Но если поведут в привилегированные камеры – это лучший вариант, только к одному или к двоим. К таким крутым обычно водят не только из СИЗО, но и девиц с воли. А чаще народ скидывается… Скажем, камеры по десять-двадцать человек, и охрана ведёт к ним одну девочку. Прикидываешь? Одну на двадцатьчеловек! Так чаще всего и бывает. Но эти двадцатьчеловек не обязательно мужчины. Иногда женщины. Опытные, которые здесь не раз. Они же все ковырялки.

– Кто?

– Ну… с мужчинами не спят… Поняла? Эта сука снизу, напротив, на охрану работает и девчонок подбирает по всем камерам. Нас вчера вела…

– Куда вела…

– А, нам ещё повезло… Нас с ней вдвоём в одну камеру. Там было всего десять мужиков. Всё обошлось нормально. Готовься. Сегодня тебя поведут. Я слышала, на сегодня скинулись одни… На девочку неделями собирали. Так что желаю удачи…

– А если я не пойду?

– А кто тебя будет спрашивать? Потащут эти двое – и всё. Да ты не одна такая. Все здесь через это проходят. В мужских камерах даже копилка специальная есть – все собирают на девочку, потом дают деньги охране, а те ведут к ним одну или две, в зависимости от суммы.

– Нет! Я не верю!

– Что говорить! Сама всё увидишь!

Я ещё не успела осознать полностью, когда распахнулась дверь. На пороге стояла охранница и баба в цветастом халате. Охранница ткнулав меня пальцем:

– Ты! На выход!

Потом повернулась к наркоманке:

– И ты, падаль дохлая! На общак собирайся!

– Я никуда не пойду! – мой голос прозвучал металлически твёрдо. Я не знала, что сейчас произойдёт. Инстинкт подсказывал: что-то очень страшное. Все проходят через это? Но я не пройду! Я чувствовала звериную решимость умереть на месте.

– Ты… …. Чего?! – удивилась охранница. Потом схватила меня за руки и попыталась потащить к выходу. Вывернувшись, я ударила её кулаком в лицо, и, пока она приходилав себя, выскочила в коридор. Обе погнались за мною. Баба в халате схватила меня первой. И попыталась свалить на пол, но я ударила её в шею, потом – локтем в лицо… Сзади на меня налетела охранница… Жуткий удар по спине, по голове… На стене я разглядела провода сигнализации… Заорав, я бросилась туда… Добежать… Вцепившись мне в шею, баба в цветастом халате рвала меня ногтями… Боль… кровь… Пусть лучше убьют… Решимость желания смерти…. Изо всех сил я рванула провода… И тогда все здание вокруг растворилось страшным трезвоном… послышался топот бегущих мужских ног…. Дико завизжав (как умеют визжать только женщины) охранница толкнула меня к стене… В её руке хищно сверкнуло лезвие плоского ножа. Взмахнув рукой, она ударила меня ножом в бок.

Это было совсем не больно… Только резкий толчок… Я успела вздохнуть… Вместе со звоном пришла темнота… Настоящая, благословенная темнота, в которой можно было укрыться от боли. В которой исчезло всё… Настолько плотная, что к ней можно прикоснуться руками….

В комнату вошёлНикитин. Решительным шагом направился к столу, сжимая какую-то папку в руках. Знаком отпустил охранника. Мы остались наедине. Несколько минут мы молча смотрели друг на друга. Наконец он сел за стол. Я сказала:

– Немедленно снимите наручники!

Никитин растянул губы в ехидной усмешке, обнажающей ряд пожелтевших от табака зубов:

– А ванну из шампанского не хочешь?

– Не смейте так со мной разговаривать! – мой голос сорвался на неприятный визг, и, как всегда, в минуты близкой истерики я практически перестала себя контролировать. – Нечего мне тыкать! По какому праву вы держите меня здесь?! В таких нечеловеческих условиях?! Что это за издевательства?! Я сказала: снимите наручники! Быстро! – и, дёрнувшись, попыталась вывернуть руки, но при этом чуть не свалилась со стула.

– Значит, не нравится в СИЗО? – Никитин продолжал улыбаться.