Плач кукушонка

— Тетя очень хорошая и обещала скоро сделать нам замечательный подарок: семейный документ.

— И мы с тобой будем, как одна семья? — с надеждой спросила Света.

— Разумеется.

Внутренняя радость так захлестнули ребенка, что она не смогла выразить свой восторг, с трудом сдерживая поток слез и рыдание. Тихо взяла папину руку, прижала к щеке и наслаждалась ласковому прикосновению к любимому человеку. Говорить было страшно, чтобы не спугнуть все хорошее, что чередой после бед и мучений вливается в ее жизнь. Влад почувствовал состояние дочки и не стал навязывать общение. Просто взял ее на руки.

Она уже реже вспоминала прожитые годы, те страшные и кошмарные дни на чердаке в страхе и голоде. Позабылись и неприятные вредные людишки, обижавшие и оскорблявшие, причинявшие массу обид и боль. И, когда в дверь кто-то постучал, поскольку папа был в ванной, она сама открыла дверь и впустила посетительницу. Пригласив ее в дом, она вернулась на диван к телевизору и к своему любимому мишке. Но вдруг, словно пламенем обожгло сердце и мозг. Она вспомнила посетительницу. Это была помощница тети Веры. Она с ужасом и непониманием, что здесь может делать эта женщина, смотрела на нее, словно чувствуя исходящую от нее угрозу.

— Светик, кто там пришел? — крикнул Влад из ванной.

— Это я, — ответила за Свету посетительница. — Магомед не соизволил явиться к горе, вот гора и появилась.

— А, Рита, заходи, я уже готов, — Влад вышел из ванной в легких шортах и поцеловал в щечку гостью. — Выпроводила своего гидрографа?

— Да, три дня назад, — она настойчиво проталкивала Влада на кухню, чтобы посекретничать подальше от лишних ушей. Но, видно, не учла свой звонкий громкий голос и хорошую звукопроницаемость тонких стен. — Мне Сания все рассказала. Ты что, с ума сошел, совсем крыша поехала? — Очень громким шепотом налетела она на Влада. — Хоть бы со мной посоветовался. Ты кого в дом притащил? Да еще, слышала, удочерить хочешь. Это же побирушка помойная. Она из магазина не вылезала, все у тети Веры хлеб выклянчивала. Ты бы с ее наследственностью ознакомился. Такая же шалава, как и мамаша, вырастет. Куда потом деваться будешь?

Света закрыла лицо мишкой, со страхом и ужасом вслушиваясь в слова Риты, ожидая хоть полсловечка в ее защиту, но он молчал. Конечно, он, ведь, ее мужчина, он любит ее, она красивая. А Света действительно, уродливая, присосалась, обрадовалась, что наступила настоящая жизнь с мечтой, а оно раз, и все кончилось. Куда теперь деваться? На чердак она не пойдет, утопиться не хватит сил и смелости, ведь она познала, какая может быть интересной и прекрасной жизнь. Неужели папа больше не любит ее и никогда не возьмет на ручки, не назовет Светиком, не споет колыбельную, не расскажет сказочку.

— Я понимаю, что теперь ты сам не знаешь, как выкрутиться. Хочешь, помогу, мне до нее нет никакого дела, — продолжала распыляться Рита. — Прямо сейчас выгоню ее, и никаких проблем. Тебе о жизни думать надо, о семье, а не о подкидышах. Скажешь, своего придурка выгоню, к тебе прибегу?

Потом наступила гнетущая тишина. Никто не говорил, не передвигал на столе посуду, словно в миг никого не стало, и Света вновь одна посреди степи.

— Я хочу, чтобы ты ушла, — выстрелом прозвучал приговор устами любимого папочки.

А как теперь уйти, если отнялись ноги, не слушаются руки, как покинуть навсегда то, что стало таким родным? Ее родным. Ведь у нее появился собственный гардероб. Да, она не всегда правильная дочка, вечно вся перепачкается, постоянно рвет одежду, ничего у нее не получается с помощью по дому. При попытке вымыть посуду, бьются тарелки, пробует что-нибудь постирать, так еще хуже перепачкает. Хотела зажечь газ, так чуть не устроила пожар. Правильно папа говорит: "леди-катастрофа". Только вот теперь папочки не будет, и никто не скажет Светочке, что она катастрофа.

— А еще, — продолжал Влад, — навсегда забудь мой адрес и дорогу к моему дому.

А может попросить прощения и пообещать научиться всему. Я буду стараться, я буду очень хорошей дочерью.

Она почувствовала, как он стал рядом, и как от его прикосновения тело пронзило током. Он наклонился над ней, нежно подхватил снизу под ноги и усадил на колени, прижав ее к теплой обнаженной груди. Слезы не выдержали напряжения и хлынули потоком. Света уже не сдерживала рыданий, но ничего не понимала в сложившейся обстановке. Он что, по-прежнему любит ее, и она все еще нужна ему?

— Понимаешь, Светик, — нежно шептал папочка. — Ты поплачь, а я попытаюсь объяснить. Я никогда и не любил ее, тем более, она замужняя. Вот мы иногда и встречаемся. И это не моя вина, а беда ее мужа. А сейчас она посмела обидеть мое самое любимое создание, оскорбить наши чувства своей поганой речью. Ты ее больше никогда не увидишь не только в этом доме, но и вообще рядом со мной. Я стер ее из своей жизни и памяти. Мне такие злые чувырлы без надобности. Точнее говоря, нам. Если уж случится женщина в нашем доме, то в первую очередь она должна будет признаться в любви к тебе. А я подумаю. Договорились?