Питер

Иван помотал головой. Похоже, со сна он ещё плохо соображает. От недосыпа стучали зубы и колени подрагивали. Зараза. Иван едва сдерживал себя, чтобы не прислониться к стене для лучшей опоры. Или вообще лечь на пол и закрыть глаза. Вокруг всё было искаженное, подёргивающееся, в призрачной обостренной дымке, когда слабый свет кажется слишком ярким, а выцветшие цвета — кричащими. В груди болело. Глаза резало.

Много от меня сейчас толку, поморщился Иван. Погоди, не о том думаешь.

— Что за погоня? — повторил он.

Постышев дёрнул головой — не сейчас. Шагнул в дизельную мимо охранников.

Иван последовал за ним.

— Видишь теперь? — сказал Постышев, не оборачиваясь. Иван посмотрел в широкую, усталую спину коменданта — надо же, а пиджак у него совсем расползся, куда жена смотрит. Потом огляделся. Они были в дизельной — отдельной комнате, выкрашенной некогда в отвратительно зелёный цвет, как обычно бывают окрашены служебные помещения. Потолок, изначально белый, сейчас желтовато-серый от старости, в чёрных полосах гари. Металлические и пластиковые баки с соляркой у стены.

Из потолка выходила заржавевшая, закопченная труба, через несколько загибов спускающаяся вниз, к дизель-генератору. Через неё выпускали выхлопные газы. Ещё одна труба — для забора воздуха с поверхности.

Неопрятные связки кабелей. Распределительный щит распахнут, пучки проводов в изоленте торчат, будто волосы из носа.

На стене самодельная надпись: «Место для курения», на фанерной табличке зачеркнуто и дописано почерком Постышева: «Поймаю, убью!» и подпись «комендант». Точно под надписью на полу стоит банка с окурками. Иван пригляделся: трупов рядом с банкой не обнаружилось.

Пока никого не поймал, видимо.

Дальше Иван увидел стол с конторкой, на нём зелёную толстенную папку технических инструкций на все случаи жизни; рядом стул.

Второй стул почему-то лежал на полу.

Постышев сдвинулся с линии Иванова взгляда, подошел к стулу. Наклонился, поднял его и сел — лицом к центру комнаты.

За минуту до этого Иван думал, что просто широкая спина коменданта заслоняет всё. М-мать. Как быстро исчезают иллюзии. Иван помолчал, повернулся к Постышеву.

— Ну? — спросил комендант.

— В какую сторону они ушли? Сазонов с ребятами? Давно? — если Сазонов преследует похитителей, стоит ему помочь. — Так, стоп! Надо позвонить на Адмиралтейскую… Пусть перекроют тоннели, а там…

— Пробовал уже, — сказал Постышев, почесал подбородок, посмотрел на Ивана снизу вверх. Комендант постарел лет на двадцать сразу. С усилием усмехнулся. — Связи нет.

— Ни с кем?

— Ни с кем.

Плохо дело. Только сейчас, глядя на остатки креплений, Иван начал осознавать, насколько всё фигово в этой жизни.

— Чёрт, — сказал он. — И зачем только этим уродам понадобился наш генератор?

* * *

Не бывает немотивированных решений.

Бывает скрытые желания, которые наконец себя проявили.

— Куда дальше, командир? — Егор Гладышев смотрел вопросительно. И-щ-у-щ-е. Конечно, пока не так, как на Ивана — Иван, Иванязде, Херазде — но уже видны первые ростки святой веры в старшего, знающего всё и вся, которые позже дадут обильные всходы. Сазонов выдержал паузу. Этому он тоже научился у Ивана.

Дай подчиненному увидеть, как ты принимаешь решения.

Дай ему осознать, насколько это непросто.

Пусть он проследит весь путь мысли на твоем лице и поймет, что сам на это не способен…

Потому что это правда.

Большинство людей не могут принимать самостоятельные решения, они боятся первобытной силы, заложенной в «делаю, как считаю нужным». Хочу и делаю. Люди боятся ошибки, опасаются сделать хуже, чем уже есть. Это слабость, инфантилизм. Того хуже — глупость! Способность принимать решения и потери, с ними связанные, формировать, лепить мир под себя — качества лидера.

— В левый, — сказал Сазонов.

Сначала нужно придумать, очертить, фактически вылепить, как из глины, голыми руками — человека, которым ты хочешь стать. А потом настоящего себя, из плоти и крови, втиснуть в задуманный образ. Где надо — подрезать, где надо — подложить вату. Очень просто. Это называется не самовоспитание — нет, к мОнтерам красивости! Это называется — намечтать себя. Хочешь, чтобы люди воспринимали тебя как сильного человека, веди себя как сильный человек.

Не притворяйся.

Люди прекрасно чувствуют фальшь, но если намечтать себя сильного, никто не заметит подмены.

— В левый, — повторил Сазонов.

— А если они поперлись по другому туннелю? — Гладыш почесал затылок под каской. — Чё тогда?

— Тогда мы лажанулись. — ответил Сазонов. «Чёртов засранец, вечно бы ему спорить».

— Ага, — сказал Гладыш. Потом до диггера дошло. Открылся рот, некрасивый, с гнилыми пеньками. — И… чё делать?

— Желаешь выбрать самостоятельно? — вкрадчиво спросил Сазонов. Этот приём он позаимствовал не у Ивана, а у главы службы безопасности Адмиралтейской — Якова Орлова. Прошлая встреча была… скажем так, запоминающейся. — Почему нет? Выбирай.

Гладыш закрыл рот. Буркнул что-то, потом с надеждой посмотрел на Сазонова:

— Левый, значит?

Сазонов пожал плечами.

— А я разве не так сказал?