Питер

– Отпускай! – кричали ему. Парень не слышал. Иван мчался, рефлекторно меняя путь, перепрыгивая корзины, где бились или вяло выгибали черные спины такие же угри. Парень, наконец, сообразил, выпустил сачок – но уже поздно. Он потерял равновесие. Вода под ним взбурлила от жадных угриных пастей…

Иван в отчаянии прыгнул через угол, чтобы не обегать такой важный для него отрезок пути.

Парень падал. Иван видел – хотя физически не мог этого разглядеть, – как клацают мелкие острые зубы у лодыжки парня, вырывают кусок из черной штанины. В следующее мгновение Иван выставил руку. Пальцы ударили в плечо парня, схватили ткань рукава. Рывок, чуть не вывернувший сустав. Иван приземлился боком, на больную сторону – вспышка! – автоматически согнул колени, уходя в перекат. Не ушел до конца, парень шлепнулся на спину на помост и сработал как тормоз. Иван с размаху приложился левым боком об доски.

Вспышка боли.

Молния рассекла пространство на отдельные ломаные осколки.

Блин! Иван лежал, пережидая пульсацию боли в ребрах. Нет, не дают его ране зажить как следует. Лежал и думал о розовых облаках. Причал под ним мягко покачивался. Иван чувствовал, как снизу в дерево долбятся жадные морды угрей.

– Ты живой? – его тронули за плечо.

– Смотря… – Иван перевернулся на спину. Новая вспышка боли. – Смотря, кто спрашивает.

Перед ним реяла белая круглая луна – в призрачном ореоле. Сейчас слегка влажно и легкий туман. Неужели я наверху? – подумал он.

Луна то приближалась, то удалялась. Наконец замерла. Иван откинулся, прикрыл глаза. Хорошо лежать.

Открыл.

– Таня? – в следующее мгновение он сообразил: нет, не Таня. Но тоже очень красивая. И совсем другая. Губы девушки шевельнулись, но Иван не понял ни слова.

– Сейчас, – сказал он и начал подниматься. Его мягко уложили обратно.

Иван постарался сосредоточиться, направить внимание в одну точку.

– …пройдет. – Вот, почти получилось. Нет.

Извини, Миша. Кузнецову придется подождать.

Иван опять начал вставать. На этот раз мягкое сопротивление женских рук (а легко отличить) было легче. Иван усилием воли преодолел звуковой барьер и встал. Нога болела, но терпимо. Хуже, что ребра опять дали о себе знать.

Пуля Сазонова ударила в бронепластину, чудом не задев жизненно важные органы. Возможно, так и поверишь в судьбу.

Ага, ага. Живи в противогазе с розовыми стеклами.

– В порядке?

Иван поднял голову. В первый момент его насквозь пронзило ощущением красоты девушки, словно весь организм отозвался на определенную ноту. Косолапый говорил, был такой чудак, который называл любовь «настройкой». Люди сходятся вместе не потому, что так получилось, а потому что настройка совпала. Как есть консонанс и диссонанс – когда вместе две ноты звучат хорошо, и когда совсем не звучат. И ничего с этим не поделаешь. Можете назвать это судьбой…

Бог – великий настройщик. Ага, ага.

То-то несколько миллиардов инструментов сгорело в той Катастрофе. Что, скажем прямо, несколько уменьшило состав оркестра.

– Это ты, что ли, меня вытащил? – Теперь перед диггером стоял тощий парнишка, насупленный, и говорил несколько грубо – на вкус Ивана. – На фига?

– Понятия не имею, – честно сказал Иван. Двинулся взглядом дальше – девушка-луна стояла левее паренька, но так близко, словно он ей близкий человек. Любовник? Иван покачал головой. Не так стоят. Не то напряжение между ними. Не то звучание.

– Я же говорил, – паренек обратился к девушке, – он псих.

– Артем! – одернула его та. Улыбнулась диггеру. Улыбка ее звучала так, словно они с Иваном давно знакомы. Чистый белый звук.

– Простите моего брата, – сказала девушка. – И спасибо вам огромное.

– Думаю, ваши угри со мной не согласятся, – сказал Иван. Он слышал свой голос словно со стороны. – Я оставил их без ужина. Хотя, прямо скажем, – он измерил парня взглядом, – не самого обильного. Но все-таки.

Парень дернулся, девушка засмеялась: звонко.

Вот такие дела, Иван.

– У вас хороший смех, – сказал диггер, глядя на нее. – Хороший смех бывает только у людей с чистым сердцем. Как вас зовут?

– Лали.

– Как?

– Ла-ли. Грузинское имя.

* * *

Обитали они с братом на маленьком островке – примерно в метрах трех от большого острова. Лали потянула за веревку, выдвинула доску и положила ее так, чтобы получилось подобие моста. Путь готов. Иван с сомнением посмотрел на узкую полосу дерева, под которой плескалась черная опасная вода.

Лали перешла, практически не глядя. Иван завороженно смотрел, как двигаются ее ноги под юбкой, потер подбородок. Очень… ловкая. Потом решился и неуклюже перебежал по доске сам.

Теперь они сидели в их маленькой хижине (где-то за спиной Ивана тихонько тикали часы), и Лали угощала его чаем.

– Что мы можем для вас с братом сделать?

– Вы? – Иван посмотрел на нее. Он думал, девушка засмущается… Ничего подобного. – Может, это мне надо вам помочь?

Паренек сжал кулаки, лицо подергивалось.

– Нашелся помощник, – буркнул он и вышел из палатки.

– Не обращайте внимания на моего брата, – сказала она. – Он последнее время сам не свой. Он был на ярмарке на Садовой-Сенной, и там ему разбили сердце.