Питер

Наконец Иван начал хоть что-то видеть. Длинный коридор, идущий вдоль внешней стены здания, ряды окон; справа пыльный диван, картина на стене – что-то зеленое, засохшее высокое деревце в огромной пластмассовой кадке. Сияние солнца создавало странный эффект – почти черно-белый. В воздухе кружились пылинки, сверкая. Ивану казалось, что коридор наполнен светом до краев, он почти осязаем, его можно трогать и глотать, как воду. Прекрасно.

Но долго здесь находиться нельзя. Иван развернулся обратно к двери, перебежал, захлопнул за собой. Постоял в блаженном полумраке.

Да уж, подумал Иван.

Перед глазами все еще таял световой отпечаток окна.

Услышав приближающиеся шаги, диггер помедлил. Сюда кто-то бежал. Иван плавно скользнул в коридор, увидел мелькнувшую тень. Федор? Почему бегом-то?

Иван мягко шагнул в коридор, встал около стены. Это был коридор в центре здания – здесь диггер мог не опасаться яркого солнца. Посмотрел вслед бегущему. Темная сгорбленная спина. Федор бежал и что-то нес.

Интересно, что?

Иван огляделся, потом шагнул вперед и опустился на одно колено.

На полу лежала упаковка бинта – еще не распакованная, в целлофане. Иван поднял ее, оглядел и усмехнулся. Так, значит.

Седой был прав. Старик кого-то скрывает. И этот кто-то ранен.

* * *

За желтой фанерной дверью неразборчиво звучали два голоса.

Старик был не один. И этот другой был болен или ранен – не зря же Федор тащил с собой груду перевязочного материала.

Иван подошел к двери, встал рядом… Постоял, прислушиваясь. Склонил голову на плечо. Второй голос звучал ниже и тише. И в нем было нечто странное – Иван пока не мог понять, что. Второй голос говорил быстро, бубнил так, что слов было не разобрать – но явно жаловался. Иногда начинал подвывать, словно от сильной боли.

Понятно, этот второй был на улице, столкнулся там с тварью. Но почему старик его скрывает от диггеров?

Что ж… пришло время все выяснить.

Иван аккуратно толкнул дверь, шагнул через порог. И застыл.

Увиденное вышибло Ивана из заготовленной колеи – мол, наконец-то мы встретились… черт!

Там стоял… твою мать.

В следующее мгновение Иван вскинул автомат к плечу. Бой сердца. В прорези прицела оказалась жутковатая фигура – человеческое лицо, словно вдавленное в переплетение стволов. Высоченный, под три метра, на длинных ногах, похожих на корни. Длинные, разного размера руки – тоже оплетенные, переходящие в лианы и наоборот. Человек-растение. Он покачнулся, переступил с ноги на ногу, словно на ходулях. Одна рука твари – та, что длиннее, и талия были забинтованы. Сквозь толстый слой бинтов проступила кровь – почему-то красно-зеленого, яркого цвета.

Монстр открыл глаза – серые и бессмысленные. Посмотрел на Ивана.

– Я… я-у… – губы шевельнулись. Голос существа был глубокий и совершенно нечеловеческий.

Иван выдохнул. Положил палец на спуск.

В мгновение ока линию огня перекрыл Федор, раскинул руки. За его спиной возвышался огромный нескладный получеловек-полурастение.

– Старик, уйди к черту! – крикнул Иван.

– Нет, – сказал Федор.

– Уйди говорю! Придурок, он же тебя сожрет!

– Я зову его Лаэс.

– Что? – Иван открыл рот. – Он же… не человек.

Федор помолчал. Старческие глаза его смотрели на Ивана с неожиданным упрямством.

– Какой бы он ни был, он мой сын.

Иван сначала даже не смог сообразить. Кто он? Сын?!

– А мать?

Старик посмотрел на Ивана.

– Помните могилу? Марина – она была его мама. Она умерла при родах. Она уже почти ничего не видела, когда ребенок закричал. Он сразу был такой… странный. Переплетение растения и человека. Это страшно. Младенцы вообще при рождении не очень красивы, но это было уже чересчур… Сначала, когда я увидел ребенка, я хотел сразу убить его, даже занес скальпель… Но тут Марина услышала его крик. Она подняла голову и спросила меня: кто? Я сказал: мальчик. Здоровый? – Федор замолчал. Подбородок его дрожал. – Она спрашивает, здоровый ли ребенок, а я держу нож, чтобы убить это маленькое чудовище… Марина снова спрашивает: здоровый? И такая тревога у нее. Я говорю: да. Совершенно здоровый мальчик. Вырастет, будет большой и умный, не сомневайся. Она начала плакать. Слепая от радиации, волосы выпали, язвы… лежит и плачет. От счастья. Вы не представляете, что это было. И я не смог его убить. Она откинулась и говорит: дай мне его подержать. Я говорю: ты слишком слабая, Марина. Она: просто дай мне его подержать. Это мой мальчик. Пожалуйста! Мой мальчик… Я… Я положил ей его на грудь. Она вздохнула и говорит: ты такой голодный. Я даже не сразу понял, что она умерла.

В глазах старика стояли слезы.

– Похоже, – сказал Иван, опуская автомат, – нам всем нужно кое в чем разобраться, верно?

* * *

Серый стоит под дождем и смотрит на здание ЛАЭС.

Капли дождя барабанят по его ровной серой коже, собираются в глубоких рваных шрамах, оставленных пальцами древесного человека. Наполнив канавку, вода прорывает поверхностное натяжение и протекает вниз, скатывается с гладких плеч Серого.

Следы ударов почти черные. Как и та жидкость, что течет в его теле. Сейчас часть жидкости вытекает из глубокой раны на спине Серого и просачивается в землю.