Письма в Небеса

Некогда, в начале творения, Дух Божий, носясь над бездной — безвидной и пустынной (бессмысленной!), — насыщал её Собою, Собственным смыслом. Что такое была эта бездна? Бесполезная, хаотичная толчея атомов, случайно составляющих случайные комбинации. И сами атомы: не есть ли каждый из них — бездна в миниатюре? Современные учёные тщетно пытаются разобраться в сверхбессмыслице мира элементарных частиц, где нет никаких определённых начал, нет твёрдого основания, нет внятного закона и логической стройности. Как может атом — сгусток бессмыслицы — лежать в основе нашего материального мира? Никак. Только Духом Божиим эти капли хаоса выстраиваются в налаженную, гармоничную Вселенную. Дух Божий даёт бездне смысл, творческое начало, образ и цель. Бездна становится Космосом.

Так и в нашей душе: пока с нами благодать Духа Святого, жизнь для нас — ровный путь к великой цели, и всё, что встречается нам на этом пути, — всё помогает двигаться дальше. Но стоит нам лишиться благодати — и то, что помогало, тут же начинает мешать, друзья становятся врагами, ровная дорога — запутанным, никуда не ведущим лабиринтом, о цели пути мы даже вспомнить не можем. Вместе с благодатью из нашей жизни уходит смысл, и мы озираемся беспомощно, как дети в тёмном лесу, или бредём, не разбирая дороги, положившись на собственную гордыню, и, как правило, ни к чему доброму прийти не можем… И тогда те из нас, кто мудрее, начинают призывать: «Царю Небесный, Утешителю, Душе Истины, прииди и вселися в ны…»

Или, вослед за Максимом Греком: «Освети Твоею Божественною благодатию, Параклите, страстьми омраченную душу мою и глубокую неразумия тму от нея иждени».

Понимаете, в чём заключалась небесная мудрость святого Максима? Он не молил Бога освободить его из темницы, не молил смягчить страдания… Он просил вывести его из тьмы душевного неразумия, он искал одной лишь благодати, как ищут света во мраке, чтобы в этом свете увидеть: и царская немилость, и тюрьма, и голод, и боль — всё это только помогает ему достигнуть цели, всё это имеет свой смысл, всё это нужно принять с любовью. Без особой помощи Духа Святого мы такого никогда не поймём… У каждого из нас есть своя боль, свои обиды, своя гордыня, и мы путаемся в их нагромождении, блуждаем в этих душевных потёмках. Но только попроси — и вспыхнет свет…

Вскоре после того, как был написан Канон Святому Духу Параклиту, преподобного Максима перевели в другой монастырь, где он жил не хуже прочих монахов, а почёт ему там оказывали больший, чем настоятелю… Искушение страданием кончилось, Максим нашёл выход из лабиринта бессмыслицы, и отныне сияние Духа Святого никогда для него не угасало…

РАССКАЗЫ

КАК ДЕВУШКУ КОТ СПАС

Аннушка Гулина была человеком тонким и непростым. Впервые я это понял, когда она читала свои стихи в нашей студенческой компании. Читая, она старалась произносить строчки безыскусно, почти скороговоркой, но при этом очень ловко вставляла в своё монотонное бормотание эффектные и как бы естественные паузы: то ей отдышаться надо, то шмыгнуть носом, или там — соринка ей в глаз попала, — но соринка это уже повод для долгой, гнетущей паузы. Еще она помогала себе бровями — поднимала одну бровь, другую, обе сразу, хмурила их — при этом прочие части лица пребывали в хладной неподвижности, даже губы почти не шевелились. Рост у Аннушки был такой, что все советовали ей всерьез заняться баскетболом, но она не любила спорт и всерьез занималась только поэзией.

Я давно уже её стихов не слышал, и сейчас вспоминается мне лишь одно стихотворение, в котором трактовалось об Ангеле Смерти, — что вот он шелестит за её спиной, то словно бы дождь, то словно бы ветер, то притворится прорезиненным черным плащом, то шёлковым шлейфом, — а на самом-то деле, господа, это не дождь, и не плащ, это Ангел Смерти — единственный навеки данный любовник Аннушки: другие приходят и уходят, а этот хранит верность, этот не оставит. В общем, как говорится, в рифму все это звучало здорово, — лучше, чем в моём пересказе. Все мы слушали Аннушку, мрачно курили, а я, в ту пору воспринимавший подобные откровения весьма серьезно, спросил: «Зачем же ты такие вещи пишешь? Ведь он (то есть Ангел Смерти) и вправду привяжется!.. Со стихами, знаешь, не шутят!..» Она посмотрела на меня, в насмешливой задумчивости прикусив губу, и ответила: «Ну, в этом уж я не вольна! Уж так написалось! Тут уж ничего не поделаешь: не мы стихи пишем, а они нас!» Я все понял, и больше с глупыми вопросами не лез.