Письма с войны

Реджина уже потеряла отца и мать тоже, пусть у них и были сложные и напряженные отношения. И родители оставили её так быстро. Она проводила ночи, заливаясь горькими слезами, безутешная в своей скорби и ярости, чувствуя себя совершенно опустошенной. И женщина знала, что родителей не вернуть, как бы сильно она не хотела и сколько бы желаний не загадывала на падающие звёзды. Но Эмма собирается вернуться, напоминала себе Реджина. Она просто на службе. Это всего лишь работа, как в офисе. Ну, не считая того, что профессия Эммы обязывала её хранить государственные тайны и уметь обращаться с пистолетом, винтовкой и прочим в этом роде. И это не говоря о том, что несчастные случаи происходили даже на учениях, и солдаты, попавшие под перекрестный огонь, проползая под колючей проволокой на учебном полигоне, далеко не были редкостью.

Боже, может быть, у неё действительно паранойя.

Реджина покачала головой, отгоняя эту мысль. Остановив машину у особняка, она помогла Генри выбраться из детского кресла и, чтобы успокоиться, обняла его, утыкаясь подбородком в волосы малыша.

- Мамочка, - он скорчился и с упрёком посмотрел на неё, - мне щекотно!

- Ну, и хорошо, - улыбнулась Реджина, дотрагиваясь носом до шеи сына. Генри громко захохотал.

Она поставила его на землю, и, взявшись за руки, они пошли к крыльцу.

- Можно нам мороженого? - Генри обратил на маму самые печальные щенячьи глазки.

Она мягко усмехнулась, помогая ему запрыгнуть на ступеньку:

 - Сначала нужно пообедать.

- Но мороженое полезно, - возразил он.

- Оу? - Реджина вопросительно подняла бровь, опустошая почтовый ящик. - Как так?

Генри не ответил на вопрос, он взволнованно подпрыгивал, ожидая, пока ключ окажется в замке. Недавно Реджина начала разрешать ему самому открыть двери. Раздался щелчок, и мальчик распахнул дверь. Не дожидаясь маму, он понесся на кухню. Не нужно было быть гением, чтобы понять, за чем он побежал. Брюнетка вздохнула, услышав, что Генри полез в холодильник.

- Никакого мороженого, Генри, если ты не хочешь остаться без сказки вечером.

Дверца холодильника хлопнула, закрываясь, и послышалось раздраженное детское ворчание. Боже, дай ей сил, когда он станет подростком и научится хлопать дверьми и закрываться в комнате. Поставив дипломат на столик, Реджина просматривала почту, отделяя письма и счета от спама. Мысленно она освежала в памяти список продуктов для того, чтоб приготовить сегодняшний ужин, но орегано и помидоры вылетели из головы, как только она увидела письмо от Эммы.

Она улыбнулась и, сжав письмо в руке, уронила остальную почту на столик.

- Генри, - позвала женщина, пройдя из прихожей в коридор, - я хочу тебе что-то показать.

- Мы идём за мороженым? - взволнованный малыш бежал навстречу маме, протягивая руки, чтобы она поймала его.

Реджина вовремя присела и успела подхватить Генри. Подойдя к лестнице, она села на нижнюю ступеньку, а мальчика посадила немного выше, так что они оказались на одинаковой высоте.

- Эмма нам кое-что прислала, - женщина достала письмо.

- Ура! - Генри захлопал в ладошки, а потом протянул руки, сжимая и разжимая кулачки от нетерпения.

Аккуратно надорвав конверт, Реджина открыла его, и на колени ей выпал небольшой квадратный снимок. Подняв его, брюнетка увидела, что это снятая на Палароид фотография Эммы. Блондинка с убранными в пучок волосами, одетая в камуфляжные штаны и белую майку, сидела на койке, на её плече восседал Рекс, а стены вокруг были увешаны фотографиями и рисунками Генри.

- Смотри, родной, - прижавшись друг к другу, Реджина и Генри рассматривали фото.

- Это Рекс! - просиял Генри и выхватил снимок из маминых рук, чтоб рассмотреть его получше.

Реджина заметила надпись на белом крае оборота фотографии и осторожно потянула, переворачивая снимок лицевой стороной вниз.

Наклонившись ближе и прочитав первые слова, она посмотрела на Генри:

-Это тебе.

Генри хихикнул и покраснел, довольный тем, что получил первое письмо в жизни. Реджина шутливо подтолкнула его локтем, и прочла:

- «Хэй, Генри! Ты был прав, Рекс тут не даёт мне скучать. Он действительно хорошо обнимается, но ты всё равно лучше. Только не говори ему, что я это сказала, ладно? Скучаю по тебе, пацан. С любовью, Эмма».

Генри нетерпеливо перевернул фотографию и почти ткнул ею Реджине в лицо:

- Смотри, мамочка! У Эммы на стене мои рисунки!

Реджина мягко отвела его ручки чуть дальше, теперь, не отрываясь, глядя на снимок.

- Вижу, солнышко. Хочешь, после обеда мы ещё что-нибудь ей нарисуем?

- Ага, - с готовностью согласился он и, громко топая, побежал в детскую, крепко сжимая фото.

Реджина нежно улыбнулась, обнаружив в конверте сложенный втрое листок линованной бумаги, исписанный каракулями Эммы. Разворачивая его, она была взволнована не меньше сына.