Письма с войны

Прошла неделя. Эмма точно это знала, потому что теперь она сама отмечала каждый прошедший день, царапая стену камнем. Её допрашивали. Били. Им нужно было узнать, куда отвезли их драгоценного Муххамеда. Она всё сносила молча, не произнося ни слова, даже когда ей казалось, что еще немного, и кожа просто треснет. Она молчала, истекая кровью, и с каждым днём сил оставалось всё меньше и меньше. Её бросали обратно в камеру, и Эмма заставляла себя подползти к сырой липкой стене, прислонялась к ней и крепко зажмуривалась. Бредовая уверенность в том, что её освободят, что тюрьму возьмут штурмом, раздавят танковым огнем, стремительно таяла, а колыбельная, постоянно звучавшая в ушах, становилась всё громче.

- Будет больно, – Набиль крепко держал её ногу. Рана на ней такая большая, и она не начала заживать, даже когда Эмма обмотала её куском ткани, оторванным от штанины. Конечно, рука тоже постоянно болит, но ногой она не может даже шевелить. Такое ощущение, что при малейшем движении плоть пронзает миллион острых игл. Без руки можно и обойтись, но ей, черт подери, нужны обе ноги, если она хочет сбежать отсюда.

Эмма покачала головой, когда он взял маленькую плошку с водой. Через три дня ребята всё-таки вспомнили, что пленных нужно кормить. Черствый хлеб и мутная вода – это, конечно, не трёхразовое питание, но хоть что-то.

- Не трать воду, – выдохнула она, безуспешно пытаясь прекратить его попытки помочь.

Не обращая внимания на её слова, Набиль обмакнул в плошку кусок ткани, не так давно бывший рукавом кителя Эммы, и прижал к ране.

- Ааа! – сжав кулак, она сильно закусила костяшки, покрытые грязью, потом и засохшей кровью.

Сокамерник виновато поглядел на неё и потянулся к коробку спичек, который Эмме удалось спрятать.

- Не шевелись, – предупредил он и зажег спичку.

- Аа-а-а-а! – огонь коснулся открытой раны.

- Как прошло?

Когда Эмма вернулась к себе после встречи с Гэмбитом, на губах у неё играла довольная улыбка, и женщине, сидевшей на кровати, этого хватило, чтобы повеселеть. Алисия Стивенс, офицер бостонской полиции, в волнении отбросила на подушку журнал, который читала. Алисия была открытой и дружелюбной, и никто не сказал бы, глядя на неё, что по ночам она страдает бессонницей от того, что ей снится тот день, когда на одном из заданий она попала под перекрёстный огонь. Здесь, в центре реабилитации, она стала одним из ближайших друзей Эммы.

Офицер появилась в Брукхевене полгода назад. По приказу капитана она посещала занятия четыре раза в неделю. Как ни странно, именно Эмма первой обратила внимание на перепуганную женщину. Свон работала с ней в паре на групповых занятиях, они общались в свободное время, и когда Алисия возвращалась в центр после очередной бессонной ночи, блондинка выслушивала её, помогая успокоиться. За эти шесть месяцев в состоянии Эммы наметился явный прогресс, и она была уверена, что скоро Алисия тоже будет готова вернуться к работе. Доктор Митчелл называл это взаимным исцелением, а Эмма просто радовалась тому, что у неё есть друг.