Письма с войны

Странные вещи случаются иногда в солдатской жизни. Пока я по-настоящему тяжело болел, то валялся в поту от высокой температуры и с огромной зияющей раной на спине на грязных соломенных тюфяках и грязных кроватях, а теперь, когда начинаю постепенно выздоравливать, у меня чистая белая постель; в этом госпитале действительно все очень красиво и чисто, воистину благодать: совсем рядом роскошная ванная комната с блестящими раковинами и зеркалами, и у каждого застеленная белым постель.

Во время сегодняшнего обхода врача у меня было хорошее самочувствие, температура спала, рана почти зажила, поэтому скоро меня выпроводят из этого прекрасного госпиталя, но на какое-то время я тут еще задержусь, по крайней мере, до получения от тебя вестей. Тебе нечего беспокоиться, я все еще не теряю надежды каким угодно путем попасть в Германию; ты знаешь, не обо всем можно написать, эта война уже стоит у меня поперек горла, и порою целыми днями не могу вымолвить ни слова; Господи, будь милостив к нам!

Здесь, конечно, великолепно, но меня это не радует, хоть я и снял с себя на какое-то время униформу, а вот получится ли снять ее насовсем… Помоги нам, Господи, покончить наконец со всем этим бесчинством.

[…]

* * *

Сентеш, 21 июля 1944 г.

[…]

События под Яссами со временем стерлись в моей памяти, но иногда из самой глубины сердца вдруг поднимается до боли знакомый необъяснимый ужас, именно сейчас, когда остались считанные дни до моей выписки из госпиталя и решения начальства, куда меня отправить: назад на фронт или же домой, к тебе. Теперь госпиталь лишен права принимать какие-либо решения, все отдано в ведение фронтового командования. Прямо из госпиталя бывших раненых отправляют в прифронтовой командный пункт, где и решается дальнейшая их судьба. Поэтому не исключено, что в начале августа или уже в конце июля, благодаря счастливому стечению обстоятельств, я пересеку границу Германии. В это, конечно, верится с трудом, однако все может быть… Если не получится с этим ранением, будем рассчитывать на следующее и ждать…

Ежедневная зарядка по утрам мне в общем-то даже нравится, но малейшее напряжение вообще лишает меня сил; к сожалению, плавать мне по-прежнему нельзя, потому что рана пока еще не совсем зажила. Наш доктор очень хорошо и с пониманием относится к нам; это по-настоящему умный человек и умелый врач. Хочу сегодня во время обхода попросить его обследовать меня на предмет малярии, все-таки я опасаюсь, как бы не оказалось у меня в крови возбудителя малярии. Это ведь легко установить.

Только что вернулись с великолепного концерта небольшой женской группы, устроенного организацией «Сила через радость». В их вокальном и инструментальном исполнении прозвучали песни Бетховена, потом они прочитали несколько прекрасных стихотворений Рильке. А «дома» нас ожидало известие о попытке группы офицеров совершить революционный переворот и о покушении на жизнь Гитлера. Можешь представить себе, какое волнение охватило нас; мы всю ночь просидели у радио и вели жаркие дискуссии. В нашей комнате и без того всегда страстно и жарко спорили; вопреки моей привычке, я принимал в этих спорах самое горячее участие и какое-то время даже возглавлял их; но меня потрясло, как мало на свете истинных христиан […] после войны мы должны с полной отдачей трудиться во благо царства Божьего…

Сегодня перед нашим домом, открытку с видом которого я тебе посылал, открылась грандиозная ярмарка. Это что-то необыкновенное: на большой, поросшей зеленой травой площади разместилось множество ларьков и прилавков, а между ними раскинул свой шатер цирк, рядом установили и качели. Тут можно купить лошадей, волов, кур, гусей, яйца, паприку, голубок, всевозможные картины, ужасающий китч, разномастные бонбоньерки, в общем, моему взору предстала пестрая многоликая жизнь, которую невозможно было охватить одним взглядом…

[…]

* * *

Сентеш, 22 июля 1944 г.

[…]

Последние дни у нас царило неописуемое волнение из-за покушения на Гитлера, происходило что-то невообразимое; большинство интересовали не политические подоплеки и мотивы, а лишь вопрос о том, это конец войне или нет; многие полагали, что прямо отсюда отправятся пешком к границе Германии. Ты даже не можешь вообразить себе, до какой степени в госпиталях накалилась обстановка. Война длится уже пять лет, но ни один человек не имеет даже малейшего представления о том, что значит пять лет носить униформу.

Сегодня во время обхода доктор дал мне понять, что в ближайшие дни выпишет меня; надеюсь остаться тут хотя бы до понедельника, то есть до двадцать четвертого, потому что тогда должна прийти почта. Многие из твоих писем идут на полевой номер Дебрецена, поэтому их еще дошлют. Может быть, сегодня получу почту с большими подробностями о тебе.