Письма полумертвого человека

Осадки, надо думать, способствуют усвоению переваренных денег.

А когда наконец - в один прекрасный после дождичка четверг - овраги станут непролазны, все будет сделано по-быстрому - чтобы переделать, как только подсохнет. Зато когда-нибудь впоследствии мы с Вами будем фланировать по настоящему граниту. Или, в крайнем случае, не мы.

Такие вот я сам себе преподаю уроки оптимизма. "Все будет обалденно, напеваю из Тимура Шаова (модный нынче столичный шансонье), - и не о чем скорбеть". Деньги все равно не наши - наши с Вами до копейки, насколько я понимаю, перечисляются на точечное мирное строительство в предгорьях Кавказа. Долларов же нечего жалеть: так или иначе просочатся обратно, на историческую родину. "Поскольку все отменно, все будет офигенно, все ништяк!"

Как видите, стоит вооружиться благодушием - и тотчас в глубинах маразма открывается здравый смысл и даже юмор, отчасти черный. Нельзя, наверное, без улыбки представить себе Средний проспект предстоящей зимой. Там пошли другим путем: тротуары оставили, асфальт содрали с так называемой проезжей части. Километр потрясенной мостовой стоит, с позволения сказать, под паром. Тут и лицедеев с лопатами не видно: некому пыль пускать в глаза. То есть пыль и так столбом, но местные грязи не боятся, а вот что будет, когда после дождей затрещат - как предупреждал поэт - морозы! Видели в Эрмитаже на старинных картинах зимний Амстердам: толчея на льду канала, стар и млад на коньках? Вообразите такую же толпу - но без коньков, а зато с продуктовыми сумками в нашем декабре, во мраке часа пик. Ведь невозможно поверить, что благоустроитель придумал это просто из озорства, совершенно бескорыстно. Так что, дорогой Д. В., я, пожалуй, даже предпочел бы, чтобы этот артистизм весь ушел в сооружение монументов и даже пирамид, - живых пока еще людей все-таки жальче.

Мало ли в городе каменных чудовищ! Кому какой вред от еще одного пусть даже конно-пешего? Идея, кстати, недурна: вводит в образ благоверного нечто мотострелковое. Другое дело, что святым памятников не ставят, а статуя святого есть священное изображение - икона, - да пусть об этом болит голова у кого-нибудь в Лавре. А детям всегда можно разъяснить, что Александр Ярославич был дальновидный политический деятель, типа Ахмада Кадырова, только покруче - на родного брата карательную экспедицию навел; а новгородцам, не желавшим монгольского ига, резал носы и выкалывал глаза.

У нас на Староневском пока что живут в основном небогатые, много немолодых, - нас не кентавр этот волнует, а что негде стало картошки купить. Закрыли на прошлой неделе рынок на Тележной - вроде там был очаг международного терроризма, что ли, а теперь будет, говорят, супергараж. И вот, представьте, на дистанции от Московского вокзала до самой площади недоделанного кентавра - нет дешевых овощей. Бананы есть, водки хоть залейся, картошка же и прочая морковка в двух только магазинах, притом бывает не всегда, зато платить непременно втридорога. И в поперечных переулках то же самое.

Что имел в виду благоустроитель, прихлопывая тихий наш рыночек? Действительно ли хотел Усаму бен Ладена уесть? Немного сомневаюсь.

Тут какой-то более прагматичный план, и тоже не без эстетики. Ведь грустно, согласитесь, администрации наблюдать из окошка вереницы бедняков с кошелками; пускай ползают за продуктами где подальше, а то загнутся без моциона, тем более - зима на носу. Проще говоря: уйдите с глаз долой, труждающиеся и обремененные! Не то истопчете разноцветный гранит, когда его доставят (а доставят обязательно - в свое время - сперва проложив овраги, и т. д., см. выше).

Вот Вы говорите - город прекрасен и без начальства. Но насколько эффектней он бы выглядел, наоборот, без населения: свежепокрашенная недвижимость (она же, Вы правы, - душа СПб) теснится вокруг бронзовых околоточных. Монументы не создают очередей, не препятствуют транспорту. Монументы сраму не имут. Монументам и туалеты не нужны.

А нам - не положено: мочевой пузырь не зря устроен в точности как совесть; не дает забыться и возмечтать, будто мы дома в этом наилучшем из Петербургов.

Помните, проф. Лейбниц талдычил: "Все к лучшему в этом лучшем из миров!" Все же, я полагаю, Даниил Андреев поглубже глядел:

"Я очень немного, едва-едва, знаком с инфра-Петербургом. Помню, что там тоже есть большая, но черная, как тушь, река и здания, излучающие кроваво-красное свечение. Это подобно отчасти иллюминациям наших праздничных ночей, но жутким подобием. Внешний облик тех, кто пал в этот мир, напоминает, до некоторой степени, облик гномов: человекоподобие еще сохранено, но формы уродливы и убоги. Рост уменьшен. Движения замедленны. Никакой материальности, заменяющей одежду, их тело уже не излучает; царствует беспомощная нагота. Одно из мучений Агра - чувство бессильного стыда и созерцание собственного убожества. Другое мучение в том, что здесь начинает впервые испытываться терпкая жалость к другим подобным, и приходит понимание своей доли ответственности за их трагическую судьбу".

Письмо XVII. Д. Ц. - С. Л.

23 января 2002

Храм Глупости