Письма к Фелиции

Сегодня, любимая, я не получил от Тебя письма… Мне так много нужно сказать Тебе, ведь все мое существование – это всего лишь нечто, что я хотел бы вверить Тебе, будь это возможно, – и тем не менее вот сейчас с поднятым пером в руке я надолго замер, в конце концов, вчерашнее мое письмо было вопросом, и я должен получить на него ответ, а поскольку от Тебя к тому же сегодня не было вестей, мне почему-то кажется, сколь ни вздорно само это представление, будто и мое вчерашнее письмо, которое Ты получишь только завтра, осталось без ответа. У меня такое чувство, будто я стою у запертой двери, за которой Ты живешь и которая никогда не отворится. Сообщаться мы можем только стуком, так теперь за дверью еще и тишина. Я могу только одно (до чего же все-таки я нервный! В чернильнице у меня чернил на донышке, поэтому я наклонил ее и положил на спичечный коробок, но, видно, слишком резко ткнул пером, она с коробка и соскользнула – так я аж подскочил от испуга и руки вскинул в воздух, словно вымаливая у кого-то пощады), я только одно могу – ждать, сколь моя вышеозначенная в скобках нервозность этому ни противится. Нетерпение для меня – всего лишь проявление ожидания во времени, моей силы ждать оно не подрывает, хотя на самом деле это вовсе даже не сила, а слабость, мгновенно и по любой команде наступающее расслабление тех немногих сил, что прежде были в работе. И это мое свойство, любимая, чревато для Тебя наибольшей опасностью, говорю это в довесок к моему вчерашнему письму. Ибо я-то, со своей стороны, любимая, никогда бы Тебя не покинул, даже если бы мне выпал жребий – кстати, для меня совсем не худший – по моему внутреннему состоянию иметь к Тебе отношение, которое внешне соответствовало бы вот чему: ничего не делать, кроме как вечно сидеть и ждать Тебя у заднего крыльца Твоего дома, в то время как Ты выходила бы и заходила в парадное. Не позволь всеми этими заверениями ввести себя в заблуждение, и сколь бы нежно я к Твоей руке ни склонялся, смело и открыто выскажи над моей склоненной головой Твое истинное обо мне суждение! Впрочем, задачка-то совсем нехитрая, и ничего неожиданного Ты мне не скажешь. Я не тот человек, каким был в первые два месяца нашей переписки, и превращение это не новое, скорее, обратное и, наверно, длительное. Если Тебя влечет к тому человеку, тогда этот, нынешний, должен быть, не может не быть Тебе противен. И если Ты об этом молчишь, то лишь из сострадания и по ошибочности воспоминаний. А то, что этот нынешний, во всем столь разительно переменившийся человек неизменно и непостижимым образом, а пожалуй, даже сильнее, чем прежде, к Тебе привязан, должно, как только Ты сей факт себе уяснишь, только усугублять его отвратительность.

Франц.

4.03.1913