Письма к детям

твоего преданного Ч. Л. Доджсона

Эдит Джебб

Лейчестер 18 января 1870 г.

Дорогая Эдит!

Обратила ли ты внимание на того джентльмена со странной внешностью, который сидел в одном купе со мной, когда я уезжал из Донкастера? Я имею в виду джентльмена вот с таким рисунок носом (как называются такие носы, я не знаю) и вот такими рисунок глазами. Он все время косил одним глазом в окно, когда я высовывался, чтобы прошептать тебе в ушко: «До свидания» (кстати, я забыл, где именно расположено твое ушко, но помню, что нашел его где-то над подбородком), и, как только поезд тронулся, джентльмен сказал мне:

— Кажется, о.о.о.

Разумеется, я сразу понял, что это означает: «Она очень огорчена», и ответил:

— Еще бы! Ведь я сказал, что собираюсь как-нибудь приехать сюда еще раз.

Джентльмен от радости принялся потирать руки (и потирал их примерно полчаса), улыбаться от уха до уха (я имею в виду не от одного уха до другого, а одного уха вокруг всей головы до того же самого уха) и, наконец, сказал:

— С.С.С.С.

Сначала я подумал, что он просто шипит, как змея, и не обратил на это никакого внимания, но потом мне пришло в голову, что джентльмен хотел сказать:

— Смиритесь, сударь, стоит ли стенать? Поэтому я улыбнулся и ответил:

— С.с.с. (что, разумеется, означало: «Совершенно справедливо, сэр!») Но джентльмен меня не понял и заявил весьма сердитым тоном:

— Не шипите на меня! Вы что: кошка или паровой котел? С.с. Я понял, что последнее означало: «Смолкните совсем», и ответил джентльмену:

— С.

Ты, конечно, сразу догадалась, что это означает: «Слушаюсь», но джентльмен ответил очень странно:

— У вас не голова, а к. чан к. пусты.

Я не смог понять, что он хотел этим сказать, и поэтому ничего ему не ответил. Думаю, что лучше всего рассказать тебе обо всем сразу же, чтобы ты могла сообщить в полицию или предпринять любые другие меры, которые сочтешь необходимыми. Я ничуть не сомневаюсь, что моего попутчика зовут ХТАЙД ББЕДЖ (не правда ли, это очень странное имя?).

Преданный тебе Льюис Кэрролл

Эдит Джебб

Крайст Черч, Оксфорд I февраля 1870 г.

Бедная моя девочка!

Я не буду больше писать тебе таких трудных писем.

Неужели ты и в самом деле не смогла догадаться, что имел в виду джентльмен, когда сказал мне: «У вас не голова, а к. чан к. пусты»! Представь, что мы сидим с тобой за столом и я говорю тебе:

— Эдит, милая, моя чашк. пуста. Налей-к. мне еще к. к. о.

Теперь ты догадалась? Нет? Тогда прочти предыдущую строчку еще раз и попытайся все-таки догадаться.

Я хочу сказать тебе еще кое-что. Пожалуйста, не думай, будто в ответ на свои письма я жду от тебя длинных писем. Мне очень нравится писать тебе, но я вовсе не хочу причинять тебе много хлопот с ответами. В следующий раз, когда ты останешься одна и тебе захочется получить от меня письмо, ты только сообщи мне об этом. А я буду очень рад получить от тебя хотя бы такое письмецо:

«Дорогой мистер Доджсон! Остаюсь любящей Вас Эдит.»

Ведь даже из такой коротенькой записочки я смогу извлечь нечто ценное, например, узнаю, что ты все еще «остаешься любящей меня» Эдит, поскольку ты вполне могла бы написать «не любящая Вас Эдит».

Когда ты в следующий раз увидишь девочку, которая сидела с тобой рядом за чаем, спроси у нее от моего имени, всегда ли она такая неприветливая. Мне очень хотелось бы это знать.

Неизменно любящий тебя Ч. Л. Доджсон

Р. S. Какое у тебя еще имя, кроме «Эдит»? Сообщи мне, и я составлю для тебя монограмму из всех твоих инициалов.

Агнес Хьюз

[1871 г.?]

Дорогая Агнес!

Ты просто лентяйка! Неужели ты думаешь, будто я стану делить поцелуи без твоей помощи? Ни за что на свете! Но я скажу тебе, как это сделать. Прежде всего необходимо взять четыре поцелуя, и... Тут мне вспоминается одна удивительная история, которая приключилась со мной вчера в половине пятого. Трое неизвестных постучали ко мне в дверь и попросили их впустить. Как ты думаешь, кого я увидел, открыв дверь?

Ни за что не догадаешься! Трех кошек! Разве не удивительная история? Кошки были драные, взъерошенные. Я схватил первое, что попалось под руку (а попалась мне скалка), изо всех сил трахнул по кошкам и расплющил их в лепешку! Так им и надо!

«Если вы вздумаете стучать в мою дверь,— сказал я кошкам,— я буду колотить вас по голове». Мне кажется, я поступил с ними честно. А как ты думаешь?

Любящий тебя Льюис Кэрролл

Агнес Хьюз

[1871 г.?]

Дорогая Агнес!

Продолжу свой рассказ о кошках. Кошки стали плоскими-плоскими, как засушенные цветы, но я не оставил их лежать на земле. Нет! Я поднял их и вообще старался вести себя с ними как можно более предупредительно. Вместо спальни я предложил им портфель. В обычной кровати им было бы неудобно: ведь они стали такими тонкими. Но между листами промакательной бумаги кошки чувствовали себя наверху блаженства. Вместо подушки я предложил каждой кошке перочистку. Устроив своих гостей, я отправился спать, но сначала дал им три колокольчика, чтобы они могли позвонить, если им ночью что-нибудь понадобится.