Письма человека, сошедшего с ума

Черезъ два года Петербургъ былъ изумленъ однимъ изъ тхъ грандіозныхъ банкротствъ, при которыхъ люди спрашиваютъ другъ друга: «Да что же мы пьяны были, что ли, когда давали этому человку деньги, или ужъ мы такіе дураки, что насъ каждый надуть можетъ». Достаточно сказать, что составитель широкихъ плановъ усплъ надлать долговъ на семьсотъ тысячъ, пустить по-міру десятокъ людей, разорить двухъ богачей, поставить въ неловкое положеніе два акціонерныя общества. Я въ это время уже служилъ въ правленіи желзной дороги и былъ внезапно пораженъ повсткою изъ банка о томъ, что я состою поручителемъ по векселямъ на три тысячи и, кром того, долженъ банку по заложенной страховк дв тысячи. Я въ первую минуту потерялъ голову: отказаться платить, значило попасть въ скверную исторію, потерять мсто, поплатиться, можетъ-быть, свободой, скомпрометировать фамилію отца; заплатить долгъ — на это у меня не было средствъ, и я могъ предложить банку только одно — вычетъ изъ моего жалованья денегъ на уплату долга. Директора банка, скомпрометировавшіе себя допущеніемъ подобныхъ сдлокъ, обрадовались моему предложенію и написали мн, чтобы я попросилъ кого-нибудь написать новые векселя на пять тысячъ, на которыхъ я поставлю свою поручительскую подпись; затмъ они пришлютъ мн обратно мой вексель въ три тысячи и уничтожатъ залогъ страхованія въ дв тысячи, дале я буду уплачивать по частямъ деньги по векселю. Вексель нужно было выдать не боле какъ на полугодовой срокъ, а черезъ полгода нужно было обмнить его на новый вексель въ ту сумму, какую я буду долженъ посл сдланныхъ мною въ теченіе полу года взносовъ. Я согласился на все, лишь бы избжать огласки, суда, лишенія мста. Но, давъ свое согласіе на эту сдлку, я остановился на мысли: кто ршится написать вексель? Мои знакомые вс бдняки; мой отецъ никогда не напишетъ такого векселя; просить кого-нибудь изъ начальства было неловко и неудобно, такъ какъ тогда я попалъ бы въ руки этого начальства, какъ крпостной, да, можетъ-быть, никто изъ нихъ и не согласился бы на эту услугу; наконецъ, кто бы ни написалъ этотъ вексель, я буду мучиться и бояться, что я умру и подведу другое лицо подъ отвтственность, заставлю его уплатить пять тысячъ. Не мало безсонныхъ ночей провелъ я въ эту пору: мой умъ мутился, меня била лихорадка. Наконецъ, я ршился: я слъ за письменный столъ и написалъ вексель не своею рукою, измненнымъ почеркомъ отъ имени Ивана Петровича Федорова: на оборот я написалъ своимъ почеркомъ свою фамилію. Если бы кто-нибудь зналъ, что за страшные дни пережилъ я, ожидая отвта изъ банка, куда посланъ былъ этотъ вексель. Черезъ пять дней отвтъ получился: мой новый вексель приняли. У меня отлегло на душ. Черезъ шесть мсяцевъ я получилъ изъ банка снова письмо, въ которомъ просили меня выслать новый вексель въ пять тысячъ и получить обратно старый. Въ пять тысячъ? Но, вдь, я же уплачивалъ деньги въ теченіе шести мсяцевъ? Это врно ошибка. Я написалъ объ этомъ въ банкъ. Мн отвтили, что я длалъ взносы, равняющіеся какъ разъ только процентамъ по векселю… Меня бросило въ жаръ. Значитъ, я или долженъ отдавать чуть не все жалованье, или я вчно буду долженъ пять тысячъ. Но, кром этого, меня мучило еще одно обстоятельство: въ банк перемнились директора, и они могли попристальне вглядться въ мой новый вексель, значитъ, нужно было потщательне измнить руку и написать вексель отъ имени какого-нибудь боле или мене значительнаго по чину лица, а не просто отъ имени какого-нибудь купца Ивана Ивановича… Долго я старался надъ написаніемъ этого векселя отъ имени какого-то дйствительнаго статскаго совтника Петра Васильевича Челищева. Еще боле трусилъ я, пославъ этотъ вексель въ банкъ. Его приняли опять. Но во мн уже начинали появляться какія-то странности: мн хотлось забыться, я то здилъ почти ежедневно въ театры, то пилъ; то накупалъ книгъ и зачитывался до одурнія. Мн словно хотлось уйти отъ самого себя, отъ мысли о будущемъ. Прошло и еще полгода. Я получилъ опять извщеніе о перемн векселя и нашелъ въ письм приписку о томъ, что, присылая векселя неизвстныхъ банку лицъ, я долженъ помчать адресъ ихъ мстожительства, чтобы, въ случа моей смерти или чего-нибудь подобнаго, банкъ зналъ, куда обратиться къ векселедателю… Да вдь это же пытка, невыносимая пытка! Мои нервы не выдержали, и я расплакался, какъ ребенокъ, какъ женщина… Среди этихъ сценъ засталъ меня одинъ изъ моихъ друзей, и я признался ему во всемъ.

— Давай, я напишу вексель, — сказалъ онъ.