Письма человека, сошедшего с ума

Въ одинъ прекрасный день я превратился изъ студента въ человка безъ занятій, безъ надежды получить казенное мсто, безъ возможности кончить курсъ и даже безъ нравственной поддержки своего друга, который вдругъ выбылъ изъ Петербурга. Я началъ искать работы: я занимался корректурой, переводами, перепиской, бился, какъ рыба объ ледъ. Въ это время порвались вс мои товарищескія связи: одни товарищи куда-то исчезли, другіе сторонились отъ меня, какъ отъ нищаго, третьи, при встрчахъ со мною, наставительно говорили мн, что я попортилъ себ карьеру, что я могъ бы съ моими талантомъ и умомъ приносить пользу, если бы я занимался наукой, а не пустыми вопросами, что я теперь не могу принести пользы именно разршенію этихъ вопросовъ, не кончивъ курса, тогда какъ они, люди степенные и ученые, будутъ служить разршенію этихъ вопросовъ на практик. Это меня бсило и мучило. Во мн проснулось мелкое самолюбіе, мн хотлось доказать имъ, что я и безъ дипломовъ могу пробить себ путь, и мн мучительно хотлось найти какое-нибудь обезпечивающее въ матеріальномъ отношеніи занятіе, чтобы имть возможность въ свободные часы заняться серьезно наукой. Я сознавалъ, что два-три года такой работы дадутъ мн возможность составить себ въ литератур имя. Въ эту пору мн случайно пришлось встртиться съ однимъ изъ тузовъ нашего биржевого и коммерческого міра. Я занимался въ это время въ одномъ изъ книжныхъ магазиновъ продажею книгъ, корректурой, чмъ попало. Однажды, стоя за прилавкомъ, я увидалъ этого коммерческаго туза, котораго я встрчалъ еще въ дтств въ дом моего отца. Онъ узналъ меня, заговорилъ со мною.

— Что вамъ за охота сидть здсь за прилавкомъ? Съ вашими способностями можно посвятить свои силы боле полезной дятельности. Васъ приняли бы съ распростертыми объятіями везд, гд нужны честные и умные работники.

«Хорошо поетъ, собака! Убдительно поетъ!» Этотъ стихъ Некрасова всегда вспоминается мн, когда мн приходитъ на память разговоръ съ этимъ ловкимъ дльцомъ. Я растаялъ отъ любезностей. Еще бы! Самолюбіе пощекотали. Я отвтилъ, по своему обыкновенію, юмористически, что, несмотря на мои великія способности, кареты что-то никто за мною не присылаетъ съ приглашеніемъ осчастливить общество своею службою.

— Скажите только слово, и я вамъ предложу свою карету, — отвтилъ онъ шутливо.

Я сказалъ это слово — и черезъ дв недли я уже сидлъ въ правленіи желзной дороги, гд служу до сихъ поръ. Мсто мн сразу дали хорошее, требовавшее нкоторой смекалки, нкотораго развитія. Я быстро сдлался однимъ изъ лучшихъ работниковъ правленія. Опредлившій меня къ мсту тузъ любезничалъ со мною и даже посвящалъ меня въ свои ловеласовскія похожденія. Однажды, въ минуту откровенности, онъ мн сказалъ:

— А вашъ старикъ очень доволенъ, что я васъ сманилъ на мсто.

— Да разв мой фатеръ еще помнитъ о моемъ существованіи? — спросилъ я.

— Эхъ вы, молодежь. — проговорилъ онъ. — Будете отцами, сами узнаете, какъ болитъ сердце по дтямъ. Конечно, вы погорячились и ушли отъ отца, но вдь старикъ вамъ же добра желалъ. Разумется, онъ глядитъ на вещи по-своему и, желая помочь вамъ, задлъ въ васъ больныя стороны, задлъ ваши самолюбіе, стремленіе къ свобод и самостоятельности, но нельзя же упрекать его за то, что онъ неумло выразилъ свою заботливость о васъ. На него скверно дйствуетъ вашъ разрывъ. И то сказать, онъ старетъ, дряхлетъ и не можетъ уже такъ бодро, какъ прежде, переносить разладъ съ собственнымъ своимъ сыномъ. Вы вдь все-таки его гордость…

Въ этомъ дух говорилось много и долго; мое сердце все боле и боле умилялось. Черезъ недлю у моего покровителя произошло мое свиданіе съ отцомъ. Отецъ плакалъ, я плакалъ, покровитель плакалъ, мачиха плакала, маленькія дти отца плакали. Это была чувствительная картина изъ библейской исторіи: блудный сынъ возвращался въ родную семью…

Черезъ полгода мачиха начала со слезами жаловаться мн, что отецъ сталь скупъ, что онъ мало даетъ на дтей, что имъ нужны шубки и кафтанчики.

— Голубчикъ, милый, какъ ты добръ! — говорили мн, когда я привезъ и шубки, и кафтанчики.

Меня обнимали и цловали. Я былъ вполн счастливъ: меня любили въ родной семь, я могъ отплачивать ей за эту любовь своими заботами…

— Я очень, очень радъ, что вы сошлись опять съ семьею, — говорилъ мн черезъ нсколько мсяцевъ мой покровитель. — Отецъ вдь всегда заботился о васъ, онъ и просилъ меня, чтобы я създилъ повидаться съ вами, чтобы я опредлилъ васъ къ мсту, подходящему къ вашимъ способностямъ.

Я слушалъ и внутренно былъ благодаренъ отцу.

— Дйствительно, онъ и не могъ не волноваться за васъ, — продолжалъ мой покровитель. Вс его знакомые длали намеки на ваше плохое положеніе, на вашу бдность. Вс обвиняли его за безсердечность. Наконецъ, это было щекотливо: онъ въ такихъ чинахъ, а старшій сынъ сидитъ гд-то въ лавчонк за прилавкомъ… И то сказать, теперь вы можете стать полезны семь: вашъ отецъ, несмотря на свой чинъ, получаетъ относительно мало, вы, попавъ на выгодное мсто, можете не мало помочь младшимъ братьямъ, и въ случа его смерти все же поддержите семью. Это его очень безпокоило…