Итак, мудрых не смущали ни смерть, ни рабство, ни нищета, но они даже хвастались этим, так как знали, что настоящая жизнь есть поприще для борьбы, а будущая дает награду за подвиги. По какой же причине защитники рока, ограничив понимание блаженства роскошью, богатством и правом начальствовать и видя людей, терпящих противоположное этому, вооружают языки на Промысл, который знает, что кому полезно, и каждому или попускает или лишает этого, чтобы и богатый показал опыты собственного своего произволения, и бедный, искушенный нищетою, как золото огнем, был увенчан? Если же скажут, что надлежало бы всех испытывать и богатством, и бедностью, мы ответим на сие: многие по большей части и были так испытаны, и в богатстве оказались горделивыми, а в бедности малодушными. Но если и не все были так испытаны, то этими испытанными мог бы я более всего оправдаться и во всем прочем. Однако же не скажу ничего подобного, а замечу лучше то, что любители добродетели не испытывают вреда, будучи испытываемы в сей жизни, когда там уготованы им венцы, ибо умалился бы венец их, если бы получили они награду и благоденствовали. Поэтому, да не ищут всего здесь, но да помышляют, что будет нелицеприятный Суд, который восхваляют и прозаики, и поэты, и риторы, и историки. Ибо, хотя и не дошли они до точности, однако же учили, что Суд будет непременно.
* Яд из растения цикута.
245. Воину Исаии.
Не учи роскошествовать того, кто обучился довольствоваться умеренною пищею, чтобы, из целомудренного сделав его сластолюбивым и невоздержным, не низвести его в пучину зол, где, может быть, и не зная того, пребываешь ты сам.
246. Пресвитеру Архонтию.
О том, что диавол не имеет предвидения, но по движениям, в нас происходящим, угадывает, что с нами случится каждый день.
Диавол не знает того, что у нас в мыслях, потому что исключительно принадлежит сие, прекроткий муж, единой силе Божией,
Ибо почему не всех вовлекает в одни и те же страсти? Потому что каждый сам избирает, один то, а другой иное, и одному нравится то, а другому иное. Итак, по телесным движениям угадывает диавол душевные слабости и таким образом соплетает сети.
247. Правителю Кассию.
Всего лучше неповрежденная и ничем нестраждущая красота души. Если же трудно сохранить ее, то лучше терпеть вред в чем–либо малом и удобоизлечимом, а не в существенном. Слыша, что нам дано покаяние, не приступай небоязненно ко греху в надежде, что непременно будешь исцелен.
Но знай, что, во–первых, многие не имели времени на покаяние, подвергшись наказанию среди самых прегрешений; что, сверх сего, покаяние обыкновенно врачует немощи нескоро, ибо потребны труды, пост, бдение, милостыня, молитвы, и все сему подобное, чтобы уврачевать прежние язвы. В–третьих, надлежит не терять из виду, что и в увраченном струпе рубец изобличает бывшую болезнь.
Ибо не одно и то же — тело неповрежденное и тело уврачеванное, не одно и тоже — одежда целая и разодранная, хотя бы каким–нибудь искусством и приведена была, по–видимому, в такое состояние, что нелегко распознать, где была разодрана. Но если душа и будет восстановлена в прежней красоте, то, как сказал я, непросто она восстанавливается, но после тьмочисленных трудов, слез и наказаний, какие согрешившая душа налагает сама на себя.
248. Ему же.
О том, что вера без дел не спасает человека.
Веру, досточудный, должны проповедывать более дела, нежели слова. А что сие справедливо, о том говорят и язычники: дела покажут яснее слов. Еще сильнее выражается Апостол:
249. Аэтию.