Письма

Как всё это странно! Как странно мое положение, что я должен [а. Мне кажется б. Еще странней мне самому, что я еще] защищаться против тех нападений, которые все направлены не против меня и не против моей книги! Вы говорите, что вы прочли будто сто раз мою книгу, тогда как ваши же слова говорят, что вы ее не читали ни разу. Гнев отуманил глаза ваши и ничего не дал вам увидеть в настоящем смысле. Блуждают кое-где блестки правды посреди огромной кучи софизмов и необдуманных юношес<ких> увлечений. Но какое невежество блещет на всякой стра<нице>! [Далее было: а. Нет, вы дум<аете> б. Неужели в. Не конч<ив> г. Вы думаете, что можно, только д. Как дерзнуть с таким малым запасом сведений толковать о таких великих <вещах>. Вы не кончили даже университетского <курса>.] Вы отделяете церковь от <Христа и> христианства, ту самую церковь, тех самых <…> пастырей, которые мученической <своей смертью> запечатлели истину всякого слова Христова, которые тысячами гибли под ножами и мечами убийц, молясь о них, и наконец утомили самих палачей, так что победители упали к ногам побежденных, и весь мир исповедал <это слово>. И этих самых пастырей, этих мучеников-епископов, вынесших на плечах святыню церкви, вы хотите отделить от Христа, называя их несправедливыми истолкователями Христа. Кто же, по-вашему, ближе и лучше может истолковать теперь Христа. Неужели нынешние [эти нынешние] ком<м>унисты и социалисты, [объясняющие, что Христос по]велел отнимать имущества и гра<бить> тех, [которые нажили себе состояние?] Опомнитесь! [Далее было: Куда вы зашли?] Волтера называ<ете> оказавшим услугу христианству и говорите, что это известно всякому ученику гимна<зии>. Да я, когда был еще в гимназии, [был еще молод] я и тогда не восхищался Волтером. У меня и тогда было настолько ума, чтоб видеть в Волтере ловкого остроумца, но далеко не глубокого человека. Волтером не могли восхищаться полные и зрелые умы, им восхищалась недоучившаяся молодежь. [не могли восхищаться ни Пушкин, ни Суворов, ни все сколько-нибудь полные умы. ] Волтер, несмотря на все блестящие замашки, остался тот же француз. [Далее было: который уверен, что можно говорить а. шутя обо всем б. о предметах высоких шутя и легко] О нем [О Волтере] можно сказать то, что Пушкин говорит вообще о французе:

Француз — дитя:
Он так, шутя,
Разрушит трон
И даст закон;
И быстр, как взор,
И пуст, как вздор,
И удивит,
И насмешит.

<2>

<…Христос> нигде никому не говорит, [говорит каждому из нас] <что нужно приобрета?>ть, а еще напротив и <настоятельно нам?> велит он уступать: <снимаю>щему с тебя одежду, <отдай последнюю> руб<ашку, с прося>щим тебя пройти с тобой <одно> поприще, [<д>орог<у>] пройди два.

<Не>льзя, получа легкое журнальное образов<ание, судить> о таких предметах. [а. Нельзя, Виссари<он> б. Нужно прочесть по крайней мере] Нужно для это<го изучи>ть историю церкви. Нужно сызнова <прочи>тать с размышленьем всю историю <чело>вечества в источника<х, а не в нынешних> легких брошюрках, <написанных…?> бог весть кем. Эти <поверхностные энциклопедические сведения разбрасывают ум, а не сосред<от>очивают его.