Писатель как профессия

Я не собираюсь оправдываться, но в том, что за границей я стараюсь как можно больше встречаться с читателями и выступать перед широкой публикой, я вижу свой литературный долг именно как «японского писателя». Я чувствую, что отчасти обязан брать на себя эту миссию. Я уже говорил, что когда в эпоху «экономического пузыря» жил за границей, то, будучи «безликим» японцем, временами чувствовал себя одиноким, никому не нужным, ощущал, что теряю вкус к жизни. Чем чаще повторялись эти приступы меланхолии, тем больше я думал, что и ради себя самого, и ради других японцев, оказавшихся в подобной ситуации, необходимо пусть хоть немного, но изменить такое положение дел. Я не считаю себя личностью с патриотическим сознанием (я вообще скорее склонен к космополитизму), но, живя за границей, нравится мне это или нет, я должен был осознавать себя прежде всего «японским писателем». Ведь именно так меня воспринимало окружение, и я сам постепенно начал смотреть на себя под таким углом. Также незаметно для меня самого во мне зародилось «чувство братства». Если вдуматься, то это, конечно, удивительная вещь. Я уехал за границу потому, что хотел выйти за пределы жестких общественных рамок, сняться с «японских берегов», переселиться в другую страну (одним словом, стать экс-патриотом), но в результате я не смог не вернуться к истокам, к связи с родной землей.

Не поймите меня неправильно, я не имею в виду физически «вернуться к земле», я говорю о возвращении к «связи с землей». Разница довольно ощутимая. Иногда я встречаю людей, которые после возвращения из-за границы в Японию становятся под влиянием своего рода ответной реакции удивительно патриотичными (а иногда даже националистичными), но со мной этого не произошло. Я просто начал гораздо глубже осознавать, что я – японский писатель, и стал задумываться о самом факте существования этой самоидентичности.

На сегодняшний день мои произведения переведены более чем на пятьдесят языков. Я нескромно считаю это очень большим достижением. Ведь получается, мои произведения были хорошо приняты в разных культурах с совершенно непохожими оценочными критериями. Как писателю мне это очень приятно, и, конечно, я чувствую гордость. Но это другая гордость, не из серии «Вот видите, я все делал правильно!». Во-первых, я так не думаю, а во‑вторых, ничего подобного говорить не собираюсь. Это – одно, а то – другое. Кроме того, я все еще считаю себя «писателем в развитии» и думаю, что передо мной до сих пор открыты безграничные (почти) возможности. Мне есть куда расти.

Тут вы, наверное, спросите: так куда же еще?

Я говорю о внутреннем росте. Сначала я как писатель упрочил свои позиции в Японии. Потом я устремился за ее пределы и начал расширять читательскую аудиторию за границей. А теперь, наверное, пришла пора для внутренних исканий, ради которых мне предстоит спуститься в самые глубины своего естества. Для меня это новый, неизведанный континент и, может статься, мой последний рубеж.

Смогу ли я до него добраться, сумею ли пересечь его – это мне неизвестно. Но «к новым рубежам» – это прекрасный девиз для моих боевых знамен. Сколько бы мне ни было лет. Где бы я ни жил.

Послесловие Дружеская беседа с читателями

Я уже не очень хорошо помню, когда именно взялся писать первые из вошедших в эту книгу эссе. Думаю это было лет пять или шесть назад. Я довольно давно подумывал о том, чтобы рассказать, как пишу прозу, как, будучи писателем, ее воспринимаю и почему продолжаю этим заниматься. Когда у меня выдавалось свободное время, я понемногу набрасывал отрывочные заметки то на одну тему, то на другую. Я делал это не для издательства, не по заказу, а, как говорится, для себя, по собственному желанию.

Первые несколько частей я вывел в стандартном повествовательном стиле – так, как написал предыдущий и сейчас пишу этот абзац. Но, перечитав готовое, я понял, что текст вышел то ли сыроватым, то ли шероховатым, но в любом случае он не вполне передает мои чувства и ощущения. Тогда я переписал его в более диалогической форме, в виде беседы, и мне показалось, что получается ненатужно и искренне. Так что я решил написать (изложить) весь цикл в стиле доверительного разговора, как если бы готовил текст для выступления или встречи с читателями. Пока писал, я представлял себе, что выступаю в маленьком зале, в котором собралось человек тридцать-сорок. Вот они – сидят прямо передо мной, и я веду с ними дружескую беседу… Но я так нигде и не выступил с этими текстами.

Почему я этого не сделал?

Почему я этого не сделал? Во-первых, потому что я стесняюсь так откровенно со сцены вещать людям о себе и о моем писательском опыте. Сама идея объяснять читателям свои романы мне как автору не симпатична. Когда говоришь с людьми о своих произведениях, всегда получается, что либо оправдываешься, либо хвастаешься, либо обороняешься. И даже если ты совсем этого не хочешь – в конечном итоге со стороны все будет выглядеть именно так.