Писатель как профессия

Гораздо большую важность имеет то, что со временем не исчезает, продолжая жить в нашем сердце. Это и так понятно. Однако знания такого типа неэффективны в краткосрочной перспективе. Чтобы они явили свою истинную ценность, нужно ждать довольно долгое время, и к завтрашнему экзамену все это, как правило, не имеет никакого отношения… Разницу между краткосрочной и долгосрочной, если можно так выразиться, эффективностью хорошо иллюстрирует пример с двумя чайниками – большим и маленьким. Маленький чайник быстро закипает, и это очень удобно, но и остывает он тоже быстро. А большой чайник хорош тем, что, хотя и приходится долго ждать, пока он закипит, зато вода в нем долго остается горячей. Тут дело не в том, что какой-то из чайников лучше, а какой-то хуже, а в том, что предназначены они для разных целей. Важно это понять и использовать их с умом.

За год-полтора до окончания школы я начал читать зарубежную прозу по-английски. Не то чтобы у меня были какие-то особые успехи в языке, но я хотел во что бы то ни стало читать в оригинале, тем более что некоторые вещи просто еще не были переведены. В общем, в магазине старой книги в портовом районе Кобэ я купил целую гору дешевых пейпербеков и, не всегда улавливая смысл, прочитал их от корки до корки с каким-то даже безрассудством. Начал я из чистого любопытства, но постепенно втянулся. Просто привык или скорее перестал испытывать сопротивление горизонтального текста[23]. В то время в Кобэ жило много иностранцев, а еще в городе был большой порт, куда постоянно приплывали корабли с моряками, и книжек на английском в букинистических магазинах всегда было полно. Я в те годы читал, за редким исключением, детективы и научную фантастику в броских обложках. Английский в этих книжках был не таким уж сложным. Понятно, что прихотливая проза Джеймса Джойса или романы Генри Джеймса были мне, японскому старшекласснику, не по зубам. Но по крайней мере я обнаружил, что в состоянии прочитать книгу на английском от начала до конца. Любопытство, доложу вам, великая вещь! Но если вы подумали, что благодаря своему новому увлечению я начал успешно сдавать экзамены по английскому языку, то вы ошибаетесь. Оценки мои остались такими же невпечатляющими, как и раньше.

Но почему? Помню, я потратил немало времени на обдумывание этого вопроса. Вокруг меня было полно учеников, которые сдавали экзамены лучше, чем я, но, насколько я мог судить, никто из них не мог прочитать книгу на английском. А я читал и даже получал от этого удовольствие. Так в чем же дело? Почему я продолжал получать плохие оценки? Всесторонне это обдумав, я пришел к такому глобальному выводу: уроки английского языка в старших классах японской школы не ставят целью обучение учеников живому, естественному иностранному языку.

Ну хорошо, а какая же тогда у этих уроков цель? Можно сказать, одна-единственная: натренировать учеников, чтобы они получили высокий балл на вступительных экзаменах в университет. А сможет ли ученик нормально читать или общаться с носителями языка – это дело десятое (хорошо, хотя бы не «лишнее»), по крайней мере с точки зрения тех преподавателей английского языка, у которых я учился в школе. Гораздо важнее в их глазах было заучивание большого количества трудных слов или, скажем, запоминание структуры предложения при использовании перфектной формы сослагательного наклонения в прошедшем времени, а также правильное использование предлогов, артиклей и тому подобного.

Разумеется, эти вещи тоже важно и нужно знать. После того как я начал профессионально заниматься литературным переводом, я особенно остро почувствовал, насколько тонок слой моих базисных знаний. Но это именно те знания, которые я отношу к техническому типу и которые можно восполнять по мере необходимости или приобретать в нужном объеме по месту работы, в естественных условиях. Самое важное в изучении иностранного языка, на мой взгляд, – целеполагание. Человек должен четко понять, зачем он изучает английский (или любой другой иностранный) язык. Если это ему неясно, то учеба превратится в мучение. Я совершенно точно знал, зачем учу английский – чтобы читать книги в оригинале. На тот момент это было моей единственной целью.

Язык – живой. И люди – тоже живые. В ситуации, когда живой человек использует живой язык, за счет гибкости того и другого не может не возникнуть некая «подвижность», пространство для маневра. Происходит взаимная притирка, поиск наиболее выгодной для обеих сторон точки контакта. Это прописная истина, но только вот в системе школьного образования в мое время она таковой не считалась. К несчастью. Именно поэтому между двумя системами – между школой и мной – не нашлось точек сцепления, и посещать занятия мне было совсем невесело. Но среди одноклассников у меня были друзья и несколько симпатичных девочек, так что хоть и без радости, но в школу я ходил. Ежедневно.