* * *Утро. В классах шум. Тоскливо.Жду я. В карцер входит врач.С ним Сосулька; крикнул: — ЖивоРаздевайся, да не плачь! —Я снимаю, холодея,Все, надетое на мне,И мурашки, страхом вея,Побежали по спине.Врач мне грудь послушал, кожуЩупал, мял со всех сторон.Буркнул: — Жалостную рожуКорчить нечего, — силен.Сердце, легкие в порядке.Двести розог можно дать.Розгачи хоть и не сладки,Да придется получать.<28 ноября 1887>*
* *Длинным школьным коридором,Мимо классов, где шумят,Провожаем злобным взором,Прохожу, тоской объят.Вся одежда там осталась,В этом карцере глухом,Где мечта моя металасьДвое суток под замком.И теперь иду я голый,Весь румянцем залитой.Предстоит мне час тяжелыйНа полу там в мастерской.<29 ноября 1887>* * *Сам себя не понимаю,Только верю я себе,Потому что твердо знаю:Верить надо нам судьбе.Я бываю зол порою,Раздражителен, угрюм,И, отравленный тоскою,Полон горьких мыслей ум.Становлюсь я мрачно-дерзок,Все б ломать да отрицать,И себе тогда я мерзок,Но с грозой приходит мать.Розги гибкие взовьютсяБеспощадно надо мной,В тело голое вопьются,Вызывая крик и вой.И душа моя смирится,Муками утомлена,И на сердце водворитсяБлагодатно тишина,Точно это мне и надо.Точно иначе б не могСердце вырвать я из адаНеобузданных тревог.Так, умом не понимаю,Но смиренною душойВсе покорно принимаю,Что мне послано судьбой.4 декабря 1887* * *