Писатель

Новиков пытался представить этот апокалипсис в красках – и не мог. Воображение ему отказывало. Он мог сделать обзор информации, которую он собрал, но все это были разрозненные факты, которые складывались в цельную картину только в том случае, если понимаешь, к чему это идет. Читателя этим вряд ли впечатлишь.

Новиков пробовал начать статью и так и этак. Пробовал просто изложить цифры, написать отстраненно и сдержанно, «аналитически» – и тут же понял, что это не сработает. Попробовал «по-человечески», через историю какого-нибудь простого волоковчанина – но очень скоро понял, что по-человечески на простого волоковчанина ему просто наплевать. А если ему наплевать – то он не сможет зажечь читателя. Нужна была страшилка, масштабная картина надвигающейся катастрофы. Нужна такая статья, чтобы ее прочитала вся область, вырывая номер газеты друг у друга из рук. Нужна была литература.

Новиков помрачнел. Он понял, что последние полчаса все его мысли крутятся вокруг Андрея Розанова. Он представлял, как Андрей мог бы написать эту статью. Новиков несколько раз брал трубку телефона и клал ее обратно. Наконец решился.

Было уже около восьми вечера, когда Новиков позвонил Андрею домой и вызвал его в редакцию. Они провели в кабинете Новикова два часа. Новиков показал Андрею найденные им цифры и вкратце описал, какой он видит будущую статью.

Андрей видел, что Новиков тщательно обходит в своих описаниях один немаловажный вопрос, и тут же задал этот вопрос:

– Кто источник?

– Андрей, хоть режь, не могу сказать.

– Тогда мы это не докажем.

– Вот же цифры, ты же видишь – все это правда.

Андрей покачал головой.

– Мы не сможем привязать это к «Волоковецкой стали». Я не вижу здесь ни одной ниточки, которая вела бы к Курашову.

– Курашов не дурак, чтобы оставлять следы. Он понимает, что, если люди узнают, что это его рук дело, – они его повесят на ближайшем столбе. А завод его раскатают по кирпичику.

– Вот поэтому мы и не можем об этом написать. Он нас просто засудит.

– Вот поэтому мне и нужен ты, – мягко сказал Новиков.

– В смысле? – не понял Андрей.

– Это будет не статья в обычном виде.

– А что? Фельетон?

– Не совсем. Это должна быть антиутопия. Видение. Такой Герберт Уэллс. Тебе нужно заглянуть в будущее.

– Далеко?

– На несколько месяцев. И описать, как все здесь будет, когда начнется полномасштабный кризис.

– Да, если вы все прикинули верно, кризис начнется через месяц-полтора, – согласился Андрей. – Не так уж и далеко.

– Наверное, до людоедства мы не дойдем, но трудно будет всем. Вот это и нужно показать. Плачущих от голода детей. Матерей, готовых отдаться первому встречному за кусок хлеба. Отцов, выбрасывающихся из окон. Мертвых пенсионерок, которым обгладывают руки их собственные кошки. Безработица, голод, нищета. Хуже, чем в девяностые. Хуже, чем в блокадном Ленинграде. А потом придет Курашов весь в белом и с корзиной в руке. Мы сами отдадим ему область на блюдечке. И он нашу область положит в багажник своего «Мерседеса» и увезет. Все жители нашей области превратятся в его крепостных. Губернатор будет просто заместителем Курашова по работе с населением. Мы все будем платить ему дань.

– Красиво, – восхитился Андрей.

– Вот так и нужно написать – красиво и страшно. Справишься?

– Попробую.

– Давай, попробуй. Попытка не пытка, как говорил товарищ Берия.

– Когда дедлайн?

– Шутишь? Утром.

– Так до выхода номера еще…

– Будем делать спецвыпуск. Внеочередной номер. Время не ждет. С типографией я договорюсь. Иди пиши.

– Однако вот вам и писатель пригодился, – самодовольно сказал Андрей.

– Не хвались, идучи на рать, а хвались, идучи с рати, – поучительно сказал Новиков, – иди работай. Я приеду утром – чтобы статья была у меня на столе.

Андрей отправился в свой кабинет. Включил компьютер. Вскипятил чайник и заварил кофе. Посмотрел на ворох собранных Новиковым материалов и положил их на подоконник. Он их использует, но позже. Он посмотрел за окно. Напротив редакции стояла жилая пятиэтажка. В окнах горел свет. Уютный, семейный вечер. Люди читают, смотрят телевизор, укладывают детей спать, занимаются любовью, пьют пиво. Они не знают того, что их ожидает. Если бы можно было заглянуть в будущее. И подготовиться к нему…

Андрей сел за компьютер и написал:

«Если бы можно было заглянуть в будущее и подготовиться к нему…»

И остановился. Может быть, «мы могли бы избежать значительных неприятностей». Нет, плохо. «…возможно, мы не совершали бы поступков, о которых потом жалели» Это тоже здесь совсем ни при чем. Что-то его занесло не в ту степь. Не всегда можно избежать будущего, даже если знаешь, каким оно будет.

Вот, например, 1941 год. Разведчик Рихард Зорге знает, что Германия скоро нападет на Советский Союз. Он знает это. И ничего не может сделать. Он предупреждает свое руководство о будущем нападении, но его предупреждение игнорируется. Безумие.