Писарь Первой конной

И тут я вспомнил об ученом, математике, священнике отце Павле Флоренском. Если я не путаю, именно сейчас, в 1920 году он принимает активное участие в комиссии по разработке плана ГОЭЛРО. Причем на заседания комиссии нередко ходит сразу после службы в храме, даже не сменив подрясник на гражданскую одежду. В 1924 году им будет написана монография «Диэлектрики и их техническое применение», получившая широкое признание ученых, в том числе и за рубежом. Для моих планов идеальная кандидатура: ученый и в то же время душевед. По крайней мере я надеюсь, что он сможет меня выслушать до конца, и при этом не примет за сумасшедшего.

Откуда я знаю про Флоренского? На одном из семинаров в университете зашел разговор о ленинском плане ГОЭЛРО. Преподаватель увлекся и вместо того, чтобы задавать вопросы студентам по объявленной теме, сам стал рассказывать про электрификацию России.

Ольга Петровна, видя, что я надолго о чем-то задумался, пожелала доброй ночи и пошла спать. Я тоже не стал долго засиживаться и ушел в свою комнату.

Как и предполагал, положенные мне деньги, на следующий день я так и не получил. У крыльца комиссариата собралась взволнованная толпа бывших красноармейцев, демобилизованных из армии, как и я после ранения. Говорили, что деньги ждут вторую неделю. У многих выданные продуктовые пайки давно закончились, работы в Саратове нет. Люди перебивались с хлеба на воду. О возникшем на пустом месте бунте сообщили военному комиссару, и он вышел к народу. Комиссар оказался человеком не робкого десятка, держался уверенно, пообещал, что уже завтра, кровь из носу, но положенные всем деньги будут выплачены.

Обещанию поверили. Мужики еще немного погомонили и разошлись. Я тоже подумал, вряд ли комиссар будет так нагло обманывать демобилизованных красноармейцев. Скорее всего деньги найдут.

Немного побродил по улицам города, сходил к Волге, к обеду вернулся к дому, в котором остановился на постой. Марфа после ночной смены в госпитале спала у себя в комнате, ее мама возилась на кухне.

Еще вчера обратил внимание, что входная калитка вышла из строя. Первоначально она была закреплена на ременных петлях, но от старости они износились и порвались. Нашел в сарае ящик с инструментом и занялся ремонтом калитки. Оторвал износившийся ремень, вытащил гвозди, выпрямил их. В сарае нашел кусок старой конской упряжи, из которой вырезал новые петли и заново подвесил калитку.

Вышедшая за дровами Ольга Петровна одобрительно кивнула в мою сторону.

— А я думаю, кто это во дворе стучит!

После обеда тоже не сидел сложа руки, поправил забор, заменил некоторые старые доски на новые. К этому времени из дома вышла Марфа.

— Дмитрий Сергеевич, мама на рынок послала. Проводите меня?

Я не стал отказываться. Рынок в начале XX века — аналог нашего супермаркета. Купить можно все. В центре Саратова есть большой крытый рынок, построенный в 1916 году. Но как сказала Марфа, там все слишком дорого, поэтому мы пошли на старый рынок, расположенный недалеко от Волги на пустыре.

У входа на рынок продают одежду и разную хозяйственную мелочь с рук. Продавцы в большинстве своем люди интеллигентной наружности. В советской России таких называют «бывшие»: дворяне, служащие — в общем образованные люди. Страна воюет, работы для образованных людей пока мало, вот они и пытаются выжить кто как может. Распродают личные вещи, чтобы купить продукты.

Дальше, на широкой площади стоят крестьянские телеги. Прямо с возов продают картофель, репу, морковь, свеклу, моченые яблоки, ягоды в берестяных коробах. В стороне на больших деревянных плахах рубят свежее мясо. Чтобы купить рыбу, нужно идти на волжскую пристань. Рыбаки продают свежую рыбу, пойманную рано утром, прямо с лодок.

Я попытался обменять опостылевшую мне военную форму на гражданский костюм, но женщине, продававшей его, нужны были только продукты. Так и не договорившись, пошел помогать Марфе таскать тяжелую корзину.

Вдруг спокойное течение рыночной торговли прервалось. В нескольких местах закричали люди. Молодой мужчина, стоявший неподалеку, сорвался с места и куда-то побежал. Многие продавцы бросились спешно убирать с прилавков выставленный товар.

— Что случилось? — Марфа поймала за рукав пробирающегося мимо нас мальчишку в рваной кацавейке.

— Облава, тетенька, — отмахнулся он и шустро скрылся в толпе.

Тут я заметил, что рынок оцеплен. Чекист в кожанке, с маузером в деревянной кобуре, забрался на воз с сеном и сложив ладони рупором прокричал.

— Товарищи! Сохраняйте спокойствие! Проверка документов. Выход с рынка только через главные ворота!

Мы с Марфой, пошли в сторону ворот, где уже скопилась очередь из желающих покинуть рынок. В своих документах я был уверен, а вот Марфа переживала, забыла взять с собой на рынок справку, что она работает в военном госпитале. Как оказалась, переживала зря — у женщин документы не проверяли. Такая вот советская дискриминация по гендерному признаку. К мужчинам при таких проверках отношение всегда более строгое.